Волчий отрок. Ослеплённый светом
Шрифт:
«Ты опять за своё, – зевая, протянула ларва. – Это становится скучным». – «Сколько можно следить за моими мыслями?» – «Сколько потребуется».
Вырколак впился в очередное горло, струя крови окропила морду, Михей сглотнул. В голове раздался смех ларвы. Страдания забавляли её. «Не отвлекайся», – процедила ларва без толики весёлости. В бок ударило длинное копьё. «Дурак, я же говорила», – она обречённо вздохнула. Вырколак взвыл и повернулся к копьеносцу. Его руки дрожали, пальцы лихорадочно впивались в древко, боясь выпустить его из рук. Михей почувствовал запах пота и страха, что исходил от него. Копьеносец… Мальчишка. Испуганный сопляк, которого силой затащили на эту войну. Был ли он пастухом? Или крестьянином?
Вырколак переломил его пополам. Будто не было кольчуги на юнце, будто человек не крепче сухого прутика. Раз. И у тебя две половинки. Михей уставился на кишки, которые выпали на землю. Они напоминали красных змей, притаившихся в траве. От зрелища стало дурно. Ларва усмехнулась, но промолчала.
Следующие солдаты были умнее. Они поняли, что нельзя нападать в одиночку, поэтому стали действовать слаженно. Будто потрясение первых мгновений ушло, и они вспомнили, что их чему-то учили. Копьеносцы отвлекали на себя, а мечники скопом кидались на спину вырколака. Михей почувствовал, как внутри вырколака закипала ярость. Ещё немного – и он превратится в смертоносный смерч, который сметёт всё на своём пути. Скорее бы наступил этот момент, и Михей отстранится от происходящего.
Копьё больно ударило в подмышку, протыкая шкуру. Вырколак зарычал, волна гнева пронеслась по телу, заставляя трястись Михея. Скорее. Отдайся этому чувству и дай мне отстраниться.
«Даже не надейся, – протянула ларва. – Ты уже не так слаб, как раньше». – «О чём ты?» – «Правда, не понимаешь?» – «Разве я стал бы спрашивать, если бы понимал». – «Твоя сосредоточенность растёт, несмотря на твоё упрямое желание отстраниться от вырколака. А если ты признаешь, что вы одно целое…» – «Я никогда этого не сделаю. Вырколак обладает своей волей». – «Он часть тебя, – ларва усмехнулась, – как ты этого не поймёшь, дурак!» – «Нет». – «Ты делаешь себе только хуже, чем сильнее противишься, тем неуправляемее будет вырколак. А после он просто поглотит твоё сознание. То, что ты так отрицал, станет тобой». – «И ты ещё говоришь, что вы желаете мне добра». – «Желаем, но это не то, что можно получить без стараний». – «А всё старание это признать, что все эти непотребства, всё безумие – это моих рук дело? Моих потаённых желаний?» – «Именно». – «Ты ошибаешься». – «Ври себе, сколько хочешь». – «А что будет с тобой, если вырколак победит? Станешь нашей частью?»
Ларва не ответила ему, только тяжело вздохнула.
Солдаты теснили вырколака ко рву, заставляя отступать. Михей пытался предупредить его, чтобы они не упали в воду, но вырколак бесновался. Если между ними и была тонкая связь, то сейчас она разорвалась. Михею оставалось наблюдать.
Кто-то зажёг факел и стал наступать на вырколака. Глупцы. Огонь только раззадорит его. Шерсть обдало жаром. Михей хотел бы отстраниться, но не мог. Он ничем не управлял, не мог ничего сделать. За что ему это?
«Михей, снова этот вопрос? Это наша судьба. Волчья участь». – «Она самая».
Он тяжело вздохнул. Просто следуй судьбе. Волчий отрок с волчьей участью. И это не изменить. Они спасение Седмиградья. Пора это запомнить.
Вырколак споткнулся и упал в ров. От неожиданности он зарычал – сила его рыка снесла нескольких мальчишек перед ними. А после он резко запрыгнул в редут и принялся, не сдерживаясь, разрывать юнцов на части. В ход шли лапы, пасть. Он кусал, драл, разрывал, не оставляя ни шанса для спасения. Всё, что мог делать Михей, это наблюдать, надеясь, что он сможет отстраниться. Но этого не выходило. Ларва была права, они сливались, вырколак подавлял его, желал стать единственным. Кровь. Пот. Слёзы. Плоть. Михей ощущал всю боль, что они дарили каждому убитому, разрывая
Двадцать юнцов канули в небытие. Растворились в предрассветных лучах. На мгновение вырколак остановился, смотря на испаряющуюся форту – золотое свечение улетало вдаль, даря умиротворение. Мимолётный момент спокойствия среди творящегося хаоса.
Вырколак ощетинился – он что-то учуял или услышал. Михей заметил, как со стороны леса на войска Влада полетел град стрел. Где-то в лесу прятался отряд янычар – и лучше будет, если Михей и вырколак найдут их. Это ярое желание чужой смерти повело вырколака в сторону чащи. Не раздумывая, тот подчинился и побежал. По пути вырколак сбивал солдат с ног, а кого-то успевал укусить. Снова кровь, плоть и ужас.
Крики оглушали, вырколак не различал, сбивает он своих или чужих. Он упрямо бежал к деревьям, надеясь растерзать добычу. Неужели мысли Михея вели вырколака? У него получается отдавать ему приказы? Их воли становятся едины?
«Я же говорила, что ты учишься, дурак, – едко заметила ларва. – Всё не так ужасно. Ведь так?»
Теперь он не ответил ей.
Они оказались в небольшой роще – молодая поросль елей хоть и взмывала в небо, но всё ещё была недостаточно стара. Под сильным ветром тонкие и упругие стволы сгибались и трещали, создавая странную мелодию на поле брани. Вырколак внимательно осмотрелся, принюхался – в нос ударил едкий запах помёта, который забивал собой остальные. Янычары научились прятаться, заставать врасплох. Михей присматривался, стараясь заметить случайное движение среди деревьев. Янычары опять выбрали тактику – нанести залп стрел, а после притаиться и отступить. Игра в кошки-мышки надоедала, делала и Михея, и вырколака нетерпеливыми.
Впереди что-то блеснуло.
Вырколак побежал.
Михей затаился, веря, что они смогут настигнуть янычар. Внутри него бурлило желание поймать жертву и уничтожить её. Предвкушение, что дарила охота, сводило с ума. Это ощущение не было похоже на то, когда вырколак дрался в открытом бою. Там Михей мог лишь захлёбываться в боли и страхе других, мечтая, чтобы всё скорее закончилось. На охоте же он испытывал азарт, что пьянил не хуже цуйки.
Позади раздался хруст ветки – они обернулись. Уши навострились, но сквозь размашистые еловые ветки ничего не просматривалось. Вырколак двинулся дальше. Их сердца быстро стучали, бились в такт, сливаясь и отдаваясь колоколом. В пасти стало сухо, они оба изнывали от нетерпения, которое заставляло двигаться быстрее и неразумнее.
Они пролетели рощу, прошерстили её вдоль и поперёк, но так и не нашли никого и ничего. Они вылетели на поляну, где войска вели генеральное сражение. Вырколак завыл, в этом вопле слились его и Михея чувства: разочарование и негодование. Им нужно кого-то разодрать. Мысль быстро укрепилась в голове Михея и испугала. Он покачал незримой головой, ларва, должно быть, торжествовала, но, к великой радости, молчала.
Вырколак был готов присоединиться к битве, но задул восточный ветер, что изменил всё.
За вонью помёта они одновременно различили кислый запах страха, янычары всё это время водили их за нос, меняя позицию в роще. Вырколак клацнул зубами – янычары обречены.
Не спеша, двигаясь тенью, они вернулись в рощу, которая теперь словно замерла. Михей различал, как запах с каждым шагом становился всё сильнее, призывно звал их напасть, приглашал вкусить плоть.
Они ступали бесшумно, словно вырколак парил над еловыми ветками, скользил по воздуху, не касаясь земли. Раздражение, что преследовало их, пока они не могли отыскать добычу, испарилось, оставило место умному и расчётливому хищнику. Михей не понимал, как вырколак совмещал две крайности: безумную тварь и умного охотника. Но эти противоречия не мешали ему.