Волчонок на псарне
Шрифт:
Ну и пусть! Ну и скорее бы!
Отец булькнул водкой, сел рядом, зашуршал соломой.
– Неужели ты, правда, не поняла, что случилось? И лепестки эти с неба... Как?
Отвечать Джерминаль не стала - она сама не знала. Думала, это заранее подготовленный фокус, а что люди танцуют - то им просто весело... Это уже потом она заподозрила неладное, но не успела ничего понять - в обморок упала.
– Папа... Я правда не ходила за дверь. Даже не открывала ее, только потрогала. Оно могло само... Ну, я могла сама стать магом? Без двери?
Отец
– Не знаю. Может, и могла, но я о таком не слышал.
Он больше не обвинял и не злился, наоборот, успокоился и говорил с ней, как со взрослой. Джерминаль осмелела и затараторила:
– Если оно само так стало, значит, я не виновата, и никто меня не убьет? А может, оно больше не... Ну, я так больше не смогу?
– Правда не знаю, малышка, - он протянул Джерминаль еще лепешку и кусок сыра.
Она затряслась от голода и быстро все съела, хотя раньше ей столько еды хватало на целый день. Одно ее радовало: папка был добрый, с ним можно говорить, он не накричит и не ударит. Боясь спугнуть везение, она тоже легла и подкатилась ему под бок.
– У тебя рано наступила пора Выбора. Мне было тринадцать и маме тоже, мы ждали и готовились, и уже знали, что не примем дар.
– У меня была странная дверь, светлая, с золотым узором, - поделилась Джерминаль.
– Я ее рукой потрогала - она как настоящая! И вообще ты туда прямо попадаешь, в эту комнату. Я тоже не хотела ее открывать... Нет, хотела, конечно, но представила, что и ты умрешь, и передумала. И вырасти хотелось, а так меня маги поймали бы.
Папка неожиданно сгреб Джерминаль в объятия, поцеловал в лоб, дохнул перегаром:
– Девочка моя, кровиночка. Никого у меня больше нет!
Так стало радостно и больно, что Джерминаль не выдержала, обняла папку и расплакалась. Одного она желала - чтобы он навсегда оставался таким добрым. Пусть все будет по-прежнему: неудалая страшненькая она и папка с шарманкой и баклажкой водки. Не надо никаких магических сил, больших денег и прочего. Пусть папка - будет, ведь теперь ясно, что она ему очень-очень нужна.
Глава 4. Талиша. Добрый лес и злой город
Напуганный огневками Мыш бежал так быстро, что я не могла его догнать и даже подумала, не перестал ли он быть слабаком. Настигла я его, когда он булькнул в топь, провалился по пояс и ухватился за камыш. Пока соображала, как самой не увязнуть, Мыш вылез, весь перепачканный болотной жижей, посмотрел на поляну, где стоял дуб, разинул рот, ткнул пальцем вперед и попятился.
Бывает, вроде ничего страшного нет, а смотришь на человека, и его чувства тебе передаются. Вот как сейчас, волосы поднимаются дыбом, кровь превращается в колючий лед, ноги и руки сковывает... Страх? Зарги не боятся!
Подбадривая себя, я обернулась: вокруг дуба обвилась белая лапа тумана. Туман выступал из земли, колыхался, двигался. Он был таким
Заголосив в две глотки, мы с Мышем рванули в чащу, лишь бы подальше от заколдованного тумана! Мы падали, проваливались в лужи, спотыкались о корни, по лицу хлестали ветки. Дороги не было, мы просто ломились вперед, и вокруг мелькали стволы, пни, кочки, кусты, пригорки и овраги.
Остановились мы, когда путь нам преградила стена терновника. Мыш оглянулся, заполошно дыша. Его грудь вздымалась и опадала, глаза на лоб вылезли.
– Ну тебя с твоими огне...
– он закашлялся.
– С огневками.
Хотелось его поддеть, обозвать трусом, но я смолчала, потому что так же испугалась непонятно чего. Очень стыдно испугалась, как мягкотелая, а сейчас стало понятно, что то был вообще не мой страх, а Мыша.
Интересно, как далеко мы забрались? Я вся такая вспотевшая, что аж мокрая, значит, бежали долго. Наверное, ночь любви уже закончилась, и можно вернуться в стойбище, поесть мяса с бобами.
– Пойдем домой, - предложила я и зашагала по следам назад, но Мыш не сдвинулся с места, помотал головой и прохрипел:
– Нет, лучше в обход, там это.
Если честно, не хотелось возвращаться, и я сделала вид, что просто ему уступила:
– Да, вдруг оно опасное? Мы не колдуны и не справимся. Давай сначала по следам, потом - в обход, так будет короче.
– А если оно подкралось?
– Убежим.
– Как ты найдешь следы, не видно же ведь ничего.
Я села на корточки, нашла отпечаток ноги.
– Потому что ты слепыш. Смотри, все видно.
Мыш уставился на землю и покачал головой.
– Просто иди за мной.
Мы ступали сначала смело, потом все осторожнее, потому что следы будто бы втянулись в землю и сделались неразличимыми, но признавать свою ошибку я не спешила и шла вперед, уверенная, что не сбилась с пути, потому что, когда убегали, луна светила нам в лицо, сейчас - в спину. Еще немного, и мы услышим бой барабанов, а если не барабаны, то хотя бы голоса.
Я смотрела под ноги, Мыш вертел головой по сторонам и вдруг остановился, схватил меня за жилетку и ткнул рукой вверх, издав придушенный всхлип:
– А-аах!
Такого я не видела никогда: на луну со всех сторон наползали белые облака. Будто бы две руки накрыли ее, спрятали от наших глаз, и враз стало темно. С неба посыпались мельчайшие капли, и на лес словно накинули белую паутину.
– Чтоб тебя с твоими огневками...
– пробормотал Мыш.
– Точно, упыри полезут.
– Ты сам меня просил их показать, - огрызнулась я.
Пока не видно, куда идти, правильнее стоять на месте и ждать, когда посветлеет, а то можно заблудиться. Летом мы с голоду не умрем и куда-нибудь да выйдем, но лучше бы попасть домой. А вдруг и правда упыри полезут? Луна круглая, самое их время.