Волчья хватка
Шрифт:
– Пропустите! Я уйду! Никого не трону!
Его никто не держал и не собирался задерживать. Агошков с разбега прыгнул на подоконник и полетел вниз вместе с разбитым стеклом и рамой.
Когда отзвенели осколки – телохранитель все еще корчился на пороге, Поджаров поднял кулаком его подбородок.
– Не сохранил тела – убирай труп. Завернешь в ковер и спрячешь пока… в шкаф. А здесь все замоешь и приведешь в порядок.
Подавленный и очумелый, тот все-таки подчинился, захромал к убитому, свалил его со стула на пол. Ковер был прижат столом и креслами, не вытаскивался, и Карпенко
– Когда уедет косоглазый, покажу, каким ходом вынести и где загрузить в машину, – продолжал распоряжаться финансист. – А для всех – Каймак пошел гулять по лесу. У него были задвиги…
– За что его? – тоскливо спросил телохранитель, как почудилось, глядя на шефа с любовью. – С прибабахами, но безобидный был…
– Божья кара, – серьезно бросил Ражный, однако Поджаров объяснил конкретнее:
– За людоедство. Работай!
– Что?! – протянул тот и попятился от трупа. – Как это?..
– Человечину жрал! – еще конкретнее объяснил Карпенко. – Давай заворачивать, чего встал?
Телохранитель уперся спиной в стену, уронил картинку на пол – грустный, осенний пейзаж.
– И я тоже?! Он угощал… Со своего стола! – потыкал пальцем. – И я тоже?!
– Да, блин, ты будешь работать? – прикрикнул старший егерь. – Берись давай! Он же не легкий, вон какую тушу наел…
Телохранителя тоже перегнуло, дернулась спина, однако желудок оказался крепким.
Карпенко пожалел его, и тоже весело, с хохотком:
– Эх ты!.. Рядом ведь был с ним постоянно, все видел. Теперь глаза пучишь. – В одиночку вытащил ковер из-под стола, начал заворачивать. – Если человек все перепробовал в жизни, все испытал? Если всего уже по горло и изо рта валится? Вместо баб подавай мужиков, вместо нормальной еды – гнилую рыбу или какую-нибудь экзотическую дрянь… Остается только каннибальство. А что еще?
Причину его неуместного веселья понять было можно: убийство важного лица, произошедшее на базе и чуть ли не в присутствии президента, напрочь затушевывало прошлый его грех – попытку изнасилования московской проститутки. О ней теперь и не вспомнят!..
Поплевав на пол, телохранитель выпрямился.
– Что мне делать?.. Что?
– Переваривать! – цинично сказал финансист. – И убирать следы, пока не приехал японец.
У парня остекленели глаза.
– Я ему не поверил… Однажды Михаил Идрисович сказал… Бог проявляет себя только в сверхчеловеке. Надо преодолеть табу, нарушить запрет… Переспать с матерью или сестрой, поесть мясо человека…
– Зря не поверил. Зато теперь сам – натуральный сверхчеловек, – балагурил старший егерь, оттаскивая завернутый труп к шкафу. – Хватит философствовать, помогай!
Ражный подошел к телохранителю, попытался поймать его взгляд.
– Ты привез продукты. И это… А где взял? Купил?
– Нет. – Тот испуганно помотал головой – в глазах уже тлел огонек безумия. – Мясо привез Хоори. Остальное из супермаркета…
– А сам Хоори? Ел? Хоори говорил что-нибудь о сверхчеловеке? О Боге?
– О Боге? – внезапно заулыбался телохранитель. – О Боге я все время думал! И боялся его!
Можно было не задавать больше вопросов: этот человек на глазах превратился из гомо сапиенс просто
Хоори прибыл, когда на базе наводили последние штрихи марафета, и, вероятно, расценил это, как особую подготовку к своему визиту. Следом за ним приполз и «Навигатор» с начальником службы безопасности, который покинул свою машину лишь для того, чтобы поздороваться: аппаратура требовала неотлучного дежурства.
Восточный гость действительно выглядел слишком крупным для японца и с виду оказался даже несколько мощнее Ражного. Такому человеку было очень тяжело скрываться от властей, поскольку фигура его и лицо слишком уж запоминались; потому-то он и опасался вольно передвигаться по территории России, хотя наверняка имел надежные документы уроженца Калмыкии и корейца по национальности. На удивление, явился он без всякого эскорта, сам управлял невзрачной, рядовой «девяткой» (не оставил ли кого возле «Навигатора», отсмотрев важную видеозапись?) и был на первый взгляд медлительно-вальяжным, слегка развинченным. Из машины выбрался вместе с объемной дорожной сумкой, которую повесил на плечо и больше с ней не расставался. Его угодливо-подобострастную улыбку Ражный расценил как типичную национальную маску…
Едва поприветствовав, финансист немедленно уединился с японцем на пару минут, что-то ему сказал – не доложил, не прогнулся; напротив, показал полную свою независимость и достоинство. Хоори выслушал молча, стал что-то говорить, однако Поджаров прервал и, судя по виду, сделал внушение, отчего японец начал согласно улыбаться.
– Здесь невероятно мощное излучение тонких энергий, – сказал он и поднял ладони к небу. – Представляю, какова их сила в лесу! Я бы не прочь прогуляться, господин Ражный.
– Может, сразу приступим к делу? – предложил он и выразительно глянул на финансиста. – Вам объяснили причину нашей встречи?
Нечто вроде одобрения промелькнуло на желтом лице Хоори: должно быть, после просмотра видеоматериала в «навигаторе» ему хотелось двигаться дальше, ковать железо, пока горячо, и не хватало знаменитой японской выдержки. А возможно, за годы жизни в России обрусел и, как все, страдал нетерпением и страстью.
У финансиста же вскинулись брови: он забывался довольно часто и выражал то, что было на душе в текущее мгновение. «Не надо поединка! – хотел крикнуть он. – Хоори с помощью электроники и своих «курсантов» школы инструкторов вытащит из тебя все, что касается «скифского стиля» единоборств, отснимет, изучит, проанализирует и в одночасье исчезнет не только с базы, а и из России. И я, и ты, и тем более Каймак потом ему будем нужны, как кукушонку другие птенцы в гнезде!»
Но не крикнул. Зато Ражному стало понятно, кто истинный повелитель «Горгоны».
Правда, то, что японец добудет, не станет новым Засадным Полком восточного образца, чего опасался Поджаров, ибо вряд ли даже самому талантливому и тренированному «курсанту» удастся овладеть состоянием Правила, но как материал для шоу-борьбы может вполне сгодиться.
Поджаров своими искренними убеждениями и наивными потугами переиграть опытного в интригах и авантюрах Хоори начинал нравиться Ражному. По крайней мере, он уже не сомневался в его патриотизме.