Волчья кровь

Корсакова Татьяна Викторовна

В комнату к ехидне он ввалился без стука. А к чему церемонии, когда они уже без пяти минут женаты!

…Кипенно белое подвенечное платье было красивым. Прохладная гладкость шелка, легкая пена кружев, золотая вышивка… И ехидна в нем казалась какой-то другой, незнакомой и невесомой, как призрак…

Рассмотреть платье в деталях Вадиму не позволил возмущенный и одновременно испуганный крик:

– Ах, матерь божья! Хозяин, да что же вы?! Нельзя ведь до свадьбы!.. – Ганна раскинула руки, встала стеной между ним и девчонкой, забормотала что-то

себе под нос. Вадим смог расслышать лишь одно – плохая примета. Да уж! Можно подумать, что-то может испортить их чудесный союз!!

– Спокойно! – Он аккуратно отодвинул Ганну в сторонку, привлек к себе нареченную и произнес громким шепотом: – Мне бы поговорить с тобой, любимая. Наедине!

Многозначительного взгляда хватило, чтобы служанка, не переставая причитать и сетовать, убралась из комнаты.

– Ничего не вышло, – ехидна не стала дожидаться вопросов.

– Это я уже понял. – Вадим подошел к креслу, прежде чем усесться, сбросил на пол невесомую пену фаты, потребовал: – Рассказывай!

– Нечего рассказывать. – Ехидна поддернула подол платья, попятилась к приоткрытому окну. – Я думаю, он все знал заранее.

– Кто?

– Твой дед. Он ждал меня у билетных касс. То есть не он сам, а его люди. – Она шмыгнула носом, пробежалась пальцами по изумрудному ожерелью, точно ошейником обхватывающему ее тонкую шею, потеребила тяжелую изумрудную же сережку. А гарнитурчик-то из числа семейных драгоценностей, хрен знает в каком веке сделанный, стоящий дурных денег. Да, расщедрился дед…

– Я уже билет купила, когда они меня под белы рученьки – и к машине, а там твой дед и Гера. Говорить, что потом было?

Дальнейшее Вадим себе примерно представлял, поэтому отрицательно мотнул головой. Дед в очередной раз доказал свое умение просчитывать игру на несколько ходов вперед. И винить в том девчонку нельзя, но как же хочется!

– Ты бы поаккуратнее с сережкой, – проворчал он раздраженно. – Она одна стоит столько, что, случись что, тебе до конца дней своих не расплатиться.

– Это твой дед велел, чтобы надела! – буркнула ехидна упавшим до злого шепота голосом, вытащила серьги из ушей, зажала в ладони. – А мне они не нужны! Тоже еще красота нашлась! Мне уши из-за этих сережек пришлось прокалывать. – Она демонстративно повернулась спиной к Вадиму, перегнулась через подоконник, всматриваясь во что-то в непроглядной темноте.

Обиделась! Да плевать ему на это! Завтра свадьба, и кранты всем надеждам…

– Он предупредил, что до свадьбы за мной теперь постоянно будут присматривать, что нет мне отныне никакого доверия, – прошептала девчонка, не оборачиваясь. – Спрашивал, как мне удалось выбраться из замка.

– А ты?

– А я как партизан на допросе… – Она вздохнула, как показалось Вадиму, излишне театрально.

– Это ты так намекаешь на то, что меня не сдала? – поинтересовался он.

Вообще-то, вполне вероятно. Иначе с чего бы это деду оставаться таким спокойным?

– Не сдала. Он мне за побег оговоренную

сумму в два раза урезал.

– Снова торгуешься? Думаешь, я компенсирую?

– А ты компенсируешь? – Она таки обернулась, уставилась на Вадима желтыми своими глазищами.

– Нет.

– Тогда, может быть…

– Нет!

– Но ты даже не дослушал!

– Все равно нет! Я тебе еще в самом начале предлагал разойтись полюбовно, но ты же у нас жадная и хитрая. Вот сама себя и перехитрила.

Она хотела было что-то возразить, но в этот момент густой вечерний воздух содрогнулся от волчьего воя. И девчонка тоже содрогнулась, всем телом, словно от удара кнутом. Сережки с тихим стуком покатились по каменному полу.

– Вот черт! – Не опасаясь выпачкать подвенечное платье, нареченная рухнула на колени и принялась обшаривать пол.

Вадим не мешал, равнодушно наблюдая за ее суетливой возней. Через пять минут поисков стало ясно, что одна сережка пропала. Его криворукая невеста даже под кровать заглянула, даже шкуру волчью сдвинула, а сережки так и не нашла. Допрыгалась…

– Что теперь будет? – спросила она испуганно.

– Ну, свои прогнозы я уже озвучил! – Вадим зевнул. – Во-первых, забудь про вторую часть гонорара, во-вторых, приготовься горбатиться на деда всю оставшуюся жизнь. Ты, подруга, теперь на счетчике.

– Они же, наверное, застрахованы? – Ехидна снова опустилась на колени.

– Деда это не остановит. Подобных изумрудов в мире раз-два и обчелся, а ты потеряла.

– Я не потеряла! Она же где-то здесь, в комнате.

– В комнате ты уже искала. – Вадим подошел к стене, поддернул вверх нижний край гобелена, ткнул носком ботинка в расположенную у самого пола десятисантиметровую щель и сказал не без злорадства: – Похоже, вон туда твоя сережечка укатилась.

– Куда? – Девчонка подползла к стене, сунула в щель руку. – Что это вообще такое?

– Ну, если я верно себе представляю архитектуру замка, то что-то вроде тепловой вентиляционной шахты. – Вадим оттолкнул ехидну, присел перед щелью на корточки, приложил к ней ладонь. – Тягу чувствуешь?

– И что это означает? – В голосе ехидны слышались слезы.

– То, что раньше с помощью таких вот шахт замок отапливался. Где-то внизу должны быть специальные печи. В них жгли дрова, а теплый воздух по шахтам поступал в жилые комнаты.

– Печи? – переспросила девчонка. – А внизу – это где?

– Наверное, в подвале, – Вадим пожал плечами.

– То есть если сережка упала в шахту, то сейчас она в одной из отопительных печей?

– Теоретически да.

– Пойдем, а? – Ехидна мертвой хваткой вцепилась ему в рукав. – Мы быстро, посмотрим, и все.

– Без меня. – Вадим стряхнул ее руку, встал. – Недосуг мне по подвалам шастать. У меня завтра свадьба, если ты забыла.

– Я одна не смогу, – она протестующе затрясла головой. – Тут и днем-то страшно, а уж ночью…

– Утром сходи. Глядишь, повезет, и ты опередишь прислугу.