Волчья сотня
Шрифт:
Одинцов смерил солдат взглядом и пригрозил:
– И смотрите, негодяи, уроните Шустрика, будете до конца кампании в похоронной команде трудиться да дерьмо за лошадьми убирать.
Такое светлое будущее парням совсем не понравилось. Они нахмурились, и по их решительным лицам было видно, что теперь они Леха Шустрика ни на минуту одного не оставят, будут как сына родного охранять.
Шустрик страдальчески закатил глаза к небу и застонал. Пришлось подчиниться.
Время близилось к полудню, но небо затянуло серыми грязными тучами,
Каково же было удивление Шустрика, когда он увидел багровое зарево на горизонте, словно отражение далекого пожара. Таким бывает закат в особо ясный день, когда воздух прозрачен и каждый клочок тела дрожит от восторга красоты божественного творения.
Этот закат очень не понравился Шустрику, но на обсуждение природных явлений времени не было. Воевода Глухарь и так заждался наглого свободолюбивого сотника.
Одинцов и Шустрик верхом, а Игнат и Слива бегом направились к штандарту воеводы, стоявшему неподалеку.
Серега наслаждался впечатлением, которое оказали на Шустрика носилки. А все-таки это он удачно придумал. В последний день, перед тем как покинуть лагерь, вдвоем с Бобром они уединились в палатке, сооружая непонятную конструкцию. Бобер сначала понять никак не мог, что такое удумал командир, а когда разобрался, с азартом приступил к работе. Были задействованы бойцы из десятка Бобра, а главное – все хранилось в строгой тайне. Не дай бог, Шустрик что-нибудь пронюхает, сюрприз не получится. Сложнее было прятать носилки во время похода. На марше они были не нужны. Серега ждал момента, чтобы преподнести подарок Шустрику, и ему удалось удивить Леха.
Владетель замка Двенадцати Башен Огин Сорборо был дородным господином лет шестидесяти.
Лысая голова, густая черная борода, прореженная сединой, один глаз затянут белой пленкой, отчего он напоминал тухлое яйцо, другой, мутный, с треснувшими капиллярами, так и рыскал по сторонам, отчего складывалось впечатление, что благородный владетель ищет, что бы такое стянуть, из того, что плохо лежит. Он был одет в богатый красный кафтан, отороченный мехом и покрытый золотым шитьем, на голове шапка с меховой опушкой и двумя лисьими хвостами, свисающими на плечи, на ногах кожаные сапоги, подбитые металлическими подковами.
Владетель вышел на крыльцо усадьбы, стоящей на территории крепости, встречать гостей, въехавших через западные ворота. Возле крыльца выстроился десяток личной охраны в черных кафтанах, подпоясанных белыми кушаками. Они были вооружены алебардами.
Во главе группы гостей ехал воевода Глухарь, окруженный личной охраной. Подле него сотники Кринаш, Ругволд и Сабутай. Замыкали процессию Одинцов, Лех Шустрик и два пеших солдата с деревянной конструкцией, похожей на маленькую приставную лестницу, сложенную втрое.
Огин Сорборо спустился с крыльца и вышел навстречу
– Дорогой друг, рад видеть тебя, – растянулись губы владетеля в улыбке.
Он распахнул руки и направился к воеводе, кося с подозрением глаз на носилки с Шустриком.
Глухарь стиснул Сорборо в объятьях, так что покраснел от натуги. Владетель в долгу не остался, сжав друга в ответ. Так они соревновались несколько минут, кто кого переборет. После чего хлопнули друг друга по спине и разошлись в стороны, осматриваясь.
– Какими судьбами, старый ты глухарь? – спросил владетель.
– Проезжал вот мимо, дай, думаю, загляну.
– И правильно сделал. Пойдем в дом, чего зад на ветру морозить. Это кто с тобой? – поинтересовался Сорборо, оглядывая свиту воеводы.
– Сотники мои, – Глухарь поименно представил каждого.
Когда дело дошло до Одинцова, владетель смерил его взглядом, словно приценивался, скривился, будто у него разболелись зубы и задница в придачу, а глаз под мутной пленкой задергался, но Сорборо ничего не сказал.
– За мной. Стол накрыт. Извольте откушать с дороги, чем боги одарили.
Как же он приторно-слащаво это сказал, словно всю жизнь одной медовой патокой питался. Одинцов сразу решил, что владетель ему не нравится. Может, у него и отличный послужной список, может, он и прошел с Глухарем пограничную войну, но человек он с гнильцой. Нельзя ему доверять.
– А чего это ты с собой увечного притащил? – Серега расслышал вопрос Сорборо, заданный шепотом Глухарю.
Что ответил воевода, к сожалению, понять не удалось. Они уже скрылись за дубовыми дверями с железными накладками, украшенными растительным орнаментом. За ними последовала личная охрана и сотники.
– Не нравится мне этот лысый, – тихо произнес Шустрик, оглядываясь по сторонам.
– Мне, если честно, тоже, – признался Серега.
– Будь с ним аккуратен. Чувствую, тут дело нечисто. Эй, несите аккуратнее, чай, не мешок с мясом тащите, – заругался Шустрик на носильщиков.
Игнат и Слива нахмурились, чувствовалось, что они с удовольствием скинули бы привередливого инвалида в грязную лужу возле крыльца, но терпели, надеясь, что командир отметит их преданность.
Большой стол, покрытый серой скатертью, был уставлен блюдами с мясом, овощами, соленьями и маринадами. Владетель занял место во главе стола, подле себя усадил старого друга. Глухарь был доволен и лучился от счастья. Одинцов постарался занять место подальше от начальства, поближе к вину и мясу. Ему хватало общения с Шустриком, напрашиваться в компанию к лысому самодовольному владетелю не было желания.