Волчья ягода (Часть вторая).

Ружникова Ольга

– Что? Что тут можно ответить?!
– Кажется, он сейчас заорет. Впервые за много лет. А то и вообще - впервые.

Хватит! Хватит с него упреков жены, придуманной любви, копеечной зарплаты и злобной тещи. Не хватало еще вздумавшей учить его жизни малолетки!

– Мало ли, по какой причине люди наставляют друг другу рога. Минутная слабость, быт заел. Измените ей сами - если станет с того легче. Но не теряйте вот так просто близкого человека. И не устраивайте собственным детям неблагополучную семью.

Кто

другой уже много что ответил бы Зорине... Кто другой - кому жена не изменит никогда. И теща обожает. Всем подругам перехвасталась его подарками. Пусть завидуют. И едят поедом собственных нищих зятьев!

– Значит - вы, Зорина, простили бы?
– подчеркнуто вежливо процедил Борис.

– По ситуации, - пожала она точеными плечиками.
– Если б любила - наверное, простила бы. Когда любишь - подобная ерунда ничего не меняет. Чувства остаются прежними.

Да ни к чему ее Мишка не принуждал. Для такой лечь в постель - что стакан воды выпить.

– Мне не так хорошо известна разница. Извините...

– Не за что. Я - то, что я есть. Кстати, это не отменяет того, что ваш друг все-таки пытался меня изнасиловать.

Девчонка мысли читает, что ли?

– А я уже начинаю сомневаться...
– вырвалось у Бориса.

И, наверное, зря. Она ведь и ударить может. Запросто. Тоже - как стакан воды...

Зорина усмехнулась. Как-то... по-волчьи. Люди такими не бывают. Даже Миха - при всей его похвальбе. Во всех его "молодецких подвигах" - вранья девять десятых. Если не больше.

– Женщина может быть кем угодно - хоть уличной проституткой. Но если она говорит "нет" - это всё равно изнасилование. И даже проституткам нравятся не все. А банальную физическую измену я не простила бы только в одном случае - если б искала повод послать кого-то подальше.

Шум в ушах испарился окончательно. Теперь всё вокруг наоборот - до боли ясно и отчетливо.

– Значит, поговорить с Валентиной?
– невесело выговорил Борис.

– Как хотите.

Все-таки они выросли в разной среде. У Бориса и всех его друзей (даже у Мишки) было благополучное детство. Благополучные друзья по улице, нормальная школа. А неблагополучные так никогда от своего прошлого и не отмываются. И судят о других исключительно по себе и своим знакомым.

Там принято плевать на чужие измены. Жить "ради детей". Самим ходить налево при каждом удобном случае.

Но ему-то что теперь делать? Ведь в одном Зорина права. Если он не спросит у Вали напрямую - значит, просто уже смирился с тем, что потерял ее навсегда. Без тени борьбы.

5

Что здесь делает Зинка? Нет, делать-то может, что угодно. Город - общий. Но вот идти и реветь на всю улицу... Аж на прохожих натыкается, бедняга. Или это они - бедняги.

Вон, старичок едва успел с дороги

отшатнуться. Теперь косится вслед неодобрительно. И тоже кому-нибудь нагрубит. Чтобы собственную злость сорвать. И пойдет-поедет реакция дальше...

Ладно еще если чудо в перьях просто дальше потопает. А если в таком состоянии - через дорогу?

Зорку Зина даже не узнала. Протопала по тротуару мимо.

– Я сейчас, погодите минуту.
– Да Борис небось рад-радешенек от нее отвязаться!
– Это - моя подруга... Зина! Зинка, подожди! Зинка! Да стой же!..

Обернулась. Увидела. Узнала. И почесала прочь куда быстрее - уже бегом. Опять же - ладно, хоть не на ту сторону.

Мда, Зорка. А чего ты ждала? После эскапад, вроде сегодняшней, от тебя нормальные люди уж точно шарахаться должны.

Вот и шарахаются.

– Зинка, да стой же!

Та метнулась в подъезд ближайшей шестнадцатиэтажки. Зорка - следом.

Хорошо еще - домофон сломан.

О, черт! Зинки там уже нет, а подъезд - проходной. И теперь вопрос: куда она делась? На ту сторону или в лифт. Он как раз подозрительно гудит. Скрипит, как старый дед.

Может, вообще проще потом перезвонить? Если... если с ней за это время ничего не случится.

Ладно, все этажи так и так не проверишь. Особенно если там у Зинки кто-то живет. Вдруг она бежала не абы куда, а целенаправленно?

А если и нет - выхода-то два. И лестницу, и лифт сразу - не перегородишь.

А вот на улице искать к тому времени поздно будет...

По ту сторону подъезда - никого. Только пара воробьев что-то клюет. При виде Зорки возмущенно нахохлились. Нехотя и тяжело отлетают на пару шагов. Дескать - оставь в покое наш обед!

Вот отожрались. Скоро не хуже голубей будут. Голодных бомжей на них нет.

И здесь явно никто не выходил.

Зорка поплелась обратно. Как раз навстречу открывающейся двери ближайшей квартиры.

Вывалилась оттуда тусовка из шести изрядно подвыпивших граждан - в возрасте от тридцати до пятидесяти. Поровну обоих полов. Во главе - грузный мужик, лысоватый и бородатый.

– Девушка, а, девушка... Можно вас поцеловать?
– Слюнявые губы и волосатые передние лапы - уже наготове.

Так, Зорка, тебе нужен кавалер-алкаш - раза в три старше тебя? Нет? Тогда сматывайся. Обратно к воробьям.

На сей раз они даже раздраженно чирикнули. Дескать - вот привязалась! Не отдадим! Мы первые нашли!

А дом теперь придется обходить по периметру. По пути тревожа новых воробьев, голубей (у них тут общегородская кормушка, что ли?) и пару мартовских котов. А последней - ленивую пожилую таксу.

Вот и угол.

И никакой Зинки. Зато...

Стоп, Зорка. "Москвичей" такого цвета в городе, конечно, много. Но вот совпадение ли, что именно туда садится Борис? Смывается от навязчивой знакомой - пока ее нет.