Волга - матушка река. Книга 1. Удар
Шрифт:
Девушка глянула на них и замигала, не в силах произнести и слова.
— Умирает, — так же грубовато-шутливо проговорил Пухов, входя в кабинет.
Опарин, не глядя на вошедших, буркнул:
— Некогда, товарищи. Погодите минут пять, — но, глянув, быстро привстал, потом сел и под конец, улыбнувшись, воскликнул: — Ну и посетители! Нарушители!
Александр Павлович хотел было спросить: «Что, оробел, Маркыч?» — но сам смутился от слов Опарина.
— Это как так, нарушители?
— А так. Мне передавали, что «сроду нога секретаря обкома не ступала
Перед столом Опарина сидел на стуле человек средних лет, моложавый на вид. На нем поддевка, та, старинная, гладкая в спине, на груди, а ниже пояса все в сборках. Одна пола поддевки спустилась на ковер, как шлейф, а другая лежала на коленях.
— Ну, что же, Бляхин, — заговорил Опарин. — Мы с тобой потом: видишь, посетители какие нагрянули.
Бляхин насупился и крепко стиснул кулак.
Аким Морев запротестовал:
— Нет! Зачем же? Мы не помешаем. Поговорите с товарищем. Видимо, из района приехал, и дело срочное.
— Ну, давай, давай! Не стесняйся. Как же это понимать?.. Из тюрьмы сбежал? — заговорил Опарин, явно поторапливая Бляхина кончать разговор.
Бляхин поднялся со стула и, кланяясь секретарям, сказал:
— Да я и не стесняюсь. Очень даже хорошо, что тут и Аким Петрович и Александр Павлович. Я директор МТС из Заволжья. На границе с Казахстаном мы живем в Полосном, — пояснил он, обращаясь к Акиму Мореву. — Так вот, сбежал я, стало быть, из тюрьмы.
— Не понимаю. Тебя что — судили, посадили, а ты удрал? Как же это ты сумел? — недоуменно произнес Морев.
— Нет, еще не судили, а под суд отдали. И засудят. Значит, считай — я уже в тюрьме.
Аким Морев, вспомнив слова Астафьева о Левобережье, сказанные им на последнем заседании бюро, спросил:
— За что же вас суду предают? И кто?
— Главный агроном области Якутов.
— За что?
— За нарушение севооборота. Видите ли, Аким Петрович, — горячо заговорил Бляхин, и моложавое лицо сто вспыхнуло. — Я сам агроном. Верно, Тимирязевку окончил недавно, пять лет назад. Но уже присмотрелся к условиям Левобережья. Там, мне кажется, кое-кто такое настряпал, что теперь нас, тех, что дело выправляют, они же под суд отдают…
— За что же? — спросил Аким Морев.
— За что? Говорят, проводи наше решение. А оно, похоже на вола, к примеру… и нам диктуют: «Вводи этого вола в мышиную норку».
— Так ты с этим вопросом в обком, — перебил его Опарин. — Чем мы можем помочь? Это дело такое — обкому только по плечу.
— Почему в обком? — возразил Аким Морев. — Разве директор машинно-тракторной станции не подвластен облисполкому?
— Конечно. А как же? Однако он ставит принципиальный вопрос, — проговорил Опарин.
— Вы не правы, Алексей Маркович: облисполком обязан разрешать принципиальные вопросы, — снова возразил Аким Морев.
В душе Опарин был вполне согласен с Акимом Моревым, но, работая при Малинове, он от последнего за «проявление самостийной инициативы» получил столько ударов, что и теперь еще не забыл о них, и потому невнятно согласился:
— Конечно, так.
— А ты, Маркыч, без однако, — вмешался Александр Павлович. — Ты — Советская власть и действуй, как Советская власть.
— Хорошо, — сверкнув улыбкой, проговорил Опарин, затем свободно вздохнул и расправил плечи. — Хорошо и правильно. Вот что, товарищ Бляхин. Заходи ко мне в понедельник, принеси все документы, разберемся и вызовем кого надо.
— Спасибо, — сказал Бляхин. — Спасибо, товарищи секретари, — уже от двери обратился он к Акиму Мореву и Пухову.
Когда директор МТС покинул кабинет, Аким Морев, оглядев слишком уж скромную обстановку, сказал:
— Бедновато обставились. Не к лицу так жить. Но мы не с этим пришли, Алексей Маркович, — и перевел разговор на другое. — У меня возник один вопрос и очень взволновал меня. Возможно, моя тревога беспочвенна: я ведь у вас в области без году неделя. Но я вижу: то тут, то там защитники Приволжска ютятся среди развалин, в блиндажах, землянках…
— Ух, Аким Петрович, ты вроде подслушал мои мысли! — воскликнул Пухов. — Я ведь как доказывал — он свидетель, Маркыч… Надо в первую очередь строить жилые дома, а Малинов свое: «Жители потерпят; не кисейные барышни. Мы город должны украсить дворцами».
У Акима Морева мелькнула мысль: «Себе — особняк, учреждениям — дворцы, а народу — развалины. Сколько форсу, чванливости и безобразного отношения к жителям города!» И, обратясь к Пухову, спросил:
— А ныне можно кое-что повернуть?
— Почему же нельзя? Давайте вызовем рулевого. Ну-ка, Алексей Маркович, позвони Ролину. Ролин — начальник строительства города, — пояснил Пухов Акиму Мореву. — Вызывай, Маркыч!
— Да что ты, Александр Павлович! Он ко мне не придет. Сейчас же выставит сотни причин и не явится, — объявил Опарин.
— А ты попробуй, а мы послушаем, — посоветовал Пухов.
Опарин безнадежно махнул рукой и все-таки позвонил.
— Геннадий Степанович! — сказал он вкрадчиво. — Очень прошу вас сейчас же заглянуть ко мне, — послушал, затем, опустив трубку, сказал: — Ощетинился. Кричит: «Что я вам, заседатель?» — Еще послушал и, намереваясь положить трубку на рычажок, чего-то стыдясь, сообщил: — Отказался.
— Дайте-ка! Дайте мне, — Аким Морев вскочил и заговорил в трубку: — Товарищ Ролин? Здравствуйте. Вы член партии? Кто спрашивает? Морев. Коммунист, значит? Очень хорошо! Советскую власть, очевидно, признаете? Признаете. Ну, еще бы! Так почему же вы не хотите явиться на приглашение председателя облисполкома — представителя Советской власти? Вопросы всегда рассматривались в обкоме? Но ведь вы знаете, что существуют органы Советской власти и вы, как начальник строительства, подчинены им. Министерству? И министерству, а министерство — Совету Министров — органу Советской власти. — И, положив трубку, Аким Морев, подумав, проговорил: — Да-а. Глубоко зашло. Ну, ладно. План-то строительства у вас есть, Алексей Маркович? Нам нужен не самый план, а сведения — где и что строится. Такая выжимка, вероятно, имеется.