Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Ты чересчур рано, — сказала Линда, — на несколько часов раньше срока. — Она улыбнулась, и в глазах ее появилось выражение, которое не слишком понравилось Дрейтону, — выражение торжества и самодовольства. Наверно, она решила, подумалось Дрейтону, что ему не терпится оказаться рядом с нею. Свидание назначено на вечер, а он заявился в половине второго. Этого женщины всегда и добиваются — сделать тебя слабым, податливым в их длинных хрупких ручках. А потом отшвырнуть в сторону — как Киркпатрика.
— Я не могу отойти, — сказала Линда. — Я должна присматривать
— Ты сможешь пойти туда, куда я тебя отведу, — резко ответил Дрейтон. Он забыл ярость, которую вызвали в нем слова Киркпатрика, страсть, овладевшую им минувшим вечером, зарождавшуюся нежность. Кто она такая, в конце концов? Продавщица в лавчонке — и какой лавчонке! Продавщица, которая боится отца, прислуга с чайным полотенцем в руке. — В полицейский участок, — уточнил он.
Она широко открыла глаза:
— Куда? Ты что, шутишь?
Дрейтон слышал о Гровере всякое — о том, что именно он продавал с прилавка и из-под него.
— Это не касается твоего отца, — сказал он.
— А чего хотят от меня? Это по поводу того объявления?
— В том числе, — ответил он. — Да ничего особенного, просто несколько стандартных вопросов.
— Марк, — взмолилась она, — не пугай меня.
Солнце заливало ее золотым потоком. Это же просто физиология, думал он, всего-навсего зуд, наваждение, только сильнее обычного. Если повторить то, что было вчера, несколько раз — все уйдет без следа. Она подошла к нему со слегка тревожной улыбкой:
— Я знаю, ты не имеешь в виду ничего плохого, но не нужно пугать меня.
Ее улыбка терзала его. Он стоял неподвижно, солнечный луч разделял их, подобно золотому мечу. Он хотел ее так сильно, что ему понадобилось собрать в кулак все свои силы и волю, чтобы повернуться к ней спиной и сказать:
— Пошли. Скажи родителям, что ты ненадолго.
Ее не было две минуты; уйдя, она оставила свежий и приятный запах, перебивавший дух затхлости, исходивший от лавки. Дрейтон расхаживал взад-вперед, пытаясь отыскать здесь хоть что-нибудь не дешевое, не поддельное, не убогое. Линда вернулась; она не переменила платья, не накрасилась. Это и порадовало Дрейтона, и вызвало в нем раздражение. Это могло означать высокомерие, беззаботное невнимание к мнению других, так похожее на его собственное. Он не хотел никакого сходства между ними. Достаточно того, что они желают друг друга и находит взаимное удовлетворение на понятном обоим уровне.
— Как твой отец? — спросил он и тут же понял ненужность и пошлость вопроса.
Линда рассмеялась:
— Тебя взаправду интересует его здоровье или ты валяешь дурака?
— Взаправду интересует. — Черт бы побрал ее умение читать чужие мысли.
— Он в полном порядке, — сказала она. — Нет, не в порядке. Он говорит, что умирает от боли. Не знаю — в его положении может быть что угодно.
— Мне кажется, он еще тот тиран, — сказал он.
— Как все мужчины. Уж лучше собственный отец, чем чужой дядя.
У двери, купаясь в солнечных лучах, она потянулась, став похожей на грациозное дикое животное.
— Перестань, — взмолился он, — иначе я захочу того, что было вчера вечером.
О Боже, подумал он. Можно сходить с ума от желания и улыбаться при этом. С ней — можно…
— Когда со мной будут говорить, — сказала она, — ты ведь будешь рядом?
Между этими двоими, подумал Вексфорд, что-то есть. Без сомнения, Дрейтон болтал с нею по дороге. Только так можно объяснить взгляд, который девушка бросила на него, прежде чем сесть. Впрочем, Вексфорд всегда считал, что Дрейтон имеет успех у женщин, а девушка действительно хороша… Он помнил ее еще ребенком, но, кажется, никогда прежде не замечал совершенной формы ее головки, особенной женственности и грации ее движений.
— Итак, мисс Гровер, — начал Вексфорд, — я хочу задать вам несколько простеньких вопросов. — Она чуть улыбнулась ему. Свидетели не должны так выглядеть, подумал он, — такими совершенными, неприступными, притворно скромными. — Я полагаю, вы знаете мистера Киркпатрика? Он из ваших покупателей.
— Да?
Дрейтон стоял за спинкой стула, на котором сидела девушка; она посмотрела вверх, словно ища в нем поддержки. Вексфорд почувствовал легкое раздражение. Что о себе возомнил этот Дрейтон? Он кто здесь — ее адвокат?
— Если вы не знаете его фамилии, возможно, вы знаете его машину. Вы могли видеть ее у входа в участок.
— Смешная розовая машина с цветочками? — Вексфорд кивнул. — О, я знаю его.
— Прекрасно. Теперь постарайтесь вспомнить вечер минувшего вторника. Вы ездили вечером в Стоуэртон?
— Да, — поспешно ответила она, — я всегда езжу туда по вторникам. Вожу белье в прачечную на отцовской машине. — Она сделала паузу, на свежее молодое личико набежала тень усталости. — Отец приболел, а мать вечерами играет в вист.
Похоже, она бьет на жалость, подумал Вексфорд, и Дрейтон, кажется, клюнул. Тень набежала на смуглое лицо Дрейтона, губы сжались в твердую линию.
— Спасибо, Дрейтон, — сказал Вексфорд благодушно, — вы мне больше не нужны.
Едва они остались одни, девушка заговорила, опередив вопрос:
— Этот мистер, как его там, он меня видел? Я его точно видела.
— Вы уверены?
— Да, я ведь его знаю. В тот день раньше он купил у меня вечернюю газету.
— А не могло быть так, что вы видели его пустую машину, мисс Гровер?
Девушка пригладила рукой завиток мягких блестящих волос.
— Я и не знала, что машина его. Раньше у него была другая. — Она нервно хихикнула. — Я рассмеялась, когда увидела его в машине. Он всегда строил из себя Бог весть что, а тут…
Вексфорд наблюдал за девушкой. Она заметно нервничала. От ее ответа на следующий вопрос зависело очень многое. В том числе судьба Киркпатрика. Если он лгал, то…
— В котором часу это было?
— Поздно, — уверенно сказала она.
Губы ее напоминали лепестки цветов миндального дерева, зубы были безукоризненны. Жаль, что она показывает их так редко, подумал Вексфорд.