Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Зачем ему нужен миллион?
— Долги, — лаконично ответил Самсон Леви.
— Его собственные?
— Разумеется.
— Но ведь ему только тридцать лет.
— Ну и что из того? Он не единственный европейский князь, который приобретает долгов на миллион за дюжину лет. Для князя это легче, чем съесть сэндвич.
— А почему ему потребовалось столь срочно их ликвидировать?
— Потому, что император и родители его невесты не разрешают ему жениться до тех пор, пока у него есть долги. И это очень верно. Он должен показать «чистый лист» или же принцесса Анна Экштайн-Шварцбургская никогда не станет княгиней Позенской. Даже император не знает, сколько долгов у князя Эугена. Если бы знал…
— А знает
— Сейчас в этом нет необходимости. Это сильно все усложнило бы, понимаете? — Мистер Самсон Леви рассмеялся. — Иное дело — после женитьбы, тогда можно будет не скрывать сумму. А вы знаете, состояние принцессы Анны очень велико! Так что, мистер Рэксоул, — добавил он, внезапно сменив тон, — куда, по-вашему, исчез князь Эуген? Если он не приедет к сроку, миллиона ему не видать. Сегодня — последний день. Завтра деньги будут пристроены в другом месте.
— Вы спросили, куда, по-моему, исчез князь Эуген?
— Да, спросил.
— Значит, вы думаете, что это исчезновение?
Самсон Леви кивнул.
— Просто, как дважды два, — сказал он. — Занятия Диммока были очень своеобразными. Диммок был рожден от незаконной связи одного из членов Позенской фамилии, понимаете? Об этом мало кто знает. Должность секретаря и компаньона князя Эриберта — это лишь затем, чтобы держать его в семейном кругу. Его мать была ирландкой, чье несчастье состояло в том, что она была слишком красивой. Понимаете? Я убежден, что смерть Диммока как-то связана с исчезновением князя Эугена. И я не понимаю только одного: зачем кому-то понадобилось, чтобы князь Эуген исчез? У бедного маленького князя во всем мире не было ни единого врага. Это не было нужно никому.
— Так-таки никому?! — повторил Рэксоул с внезапным блеском в глазах.
— Что вы имеете в виду? — спросил мистер Леви.
— А вот что: представьте, что некий другой европейский бедный князь желает жениться на принцессе Анне и на ее состоянии… Разве не будет этот князь заинтересован в том, чтобы остановить ваш заем князю Эугену? Разве не будет он заинтересован в том, чтобы князь Эуген исчез, — по крайней мере на некоторое время?
Самсон Леви на несколько минут сильно задумался.
— Мистер Теодор Рэксоул, — сказал он наконец, — я уверен, что вы кое-что угадали.
Глава XII
Рокко и комната номер 111
В тот же день после полудня — описанная выше беседа происходила утром — Рэксоула посетила другая идея, и он сказал себе, что должен был подумать об этом раньше. Беседа с мистером Самсоном Леви продолжалась довольно долго, оба обменялись различными соображениями и договорились встретиться опять, но так и не обсудили подробно предположение, что Реджинальд Диммок в своей семье был изменником и что его раскаяние и стало причиной смерти… Разговор свернул на континентальную политику и на то, что княжеские фамилии могут быть заинтересованы во временном исчезновении князя Эугена.
Теперь же, когда Рэксоул обдумывал детали, связанные с делом Реджинальда Диммока, одна из них показалась ему особенно важной: почему в эту первую ночь Диммок и Жюль потратили столько усилий, чтобы выселить Неллу Рэксоул из номера 111? И то, что они так старались, и то, что окно было разбито, — вовсе не случайность, в этом Рэксоул был совершенно уверен. Правда, уверен в этом он был с самого начала, но смысла до сих пор не понимал. Теперь же ему стало ясно, что с самой этой комнатой связано нечто очень важное и необычное.
После ланча он тихо поднялся по лестнице и осмотрел номер 111-й, вернее сказать, оглядел его снаружи — случилось так, что номер был занят, но постоялец вечером уезжал. Однако, когда он бесцельно глядел на дверь, в голову ему пришла одна мысль. Он быстро спустился этажом ниже, прошел по коридору, остановился и невольно топнул ногой.
— Боже великий! — воскликнул он. — Я был уверен, что обнаружу что-нибудь в этом роде…
Номер 111-й находился как раз над королевскими покоями.
Он прошел в бюро и отдал распоряжение: номер 111-й без его приказа не сдавать никому. В бюро ему дали записку от Неллы:
«Дражайший папочка! Я уезжаю надень или два, чтобы раздобыть ключи к разгадке. Если я не вернусь через три дня, начинай разузнавать обо мне в Остенде. До тех пор позволь мне остаться одной.
Твоя проницательная дочь Нелла».
Эти несколько слов, набросанных крупным Неллиным почерком, занимали одну сторону листа. Внизу было приписано: «см. об.». Он перевернул лист и прочитал:
«P.S. Пригляди за Рокко».
— Хотел бы я знать, что задумало это маленькое создание, — пробормотал он, скомкав записку и бросив ее в корзину для бумаг. Затем без промедления спустился в подвальные помещения с целью провести предварительную инспекцию Рокко в его логове. Он с трудом мог заставить себя поверить, что сей учтивый и величавый джентльмен, сей энтузиаст гастрономии замешан в махинациях Жюля и прочих неизвестных негодяев. Тем не менее он по привычке послушался свою дочь, дав ей в свое время кредит на немалую сумму прозорливости и ума.
Кухни в отеле «Гранд Вавилон» были одними из самых замечательных в Европе. Только за три года до событий, которые здесь описываются, Феликс Вавилон заново снабдил их самым новейшим оборудованием, какое только могла предоставить изобретательность двух континентов. Кухни занимали площадь почти в два акра. Все полы и стены были покрыты кафелем и мрамором, что позволяло мыть и драить их каждое утро как палубу линкора. Иногда являлись посетители, чтобы посмотреть на машину для чистки картофеля, патентованный аппарат для мойки посуды, на вертела «Вавилон» (изобретение самого Феликса Вавилона), на серебряный гриль и прочие диковинки. Если им везло, они могли понаблюдать за работой художников, высекающих из льда фигурки людей и животных для украшения стола, или увидеть первую в Лондоне машину для сворачивания салфеток, или познакомиться с человеком, который ежедневно придумывает новый рисунок для кондитерских изделий и бланманже. Двенадцать шефов подгоняли своих работников в этих кухнях, им помогали девяносто помощников и армия бесчисленных лакеев.
Надо всем царил Рокко, величественный и недосягаемый. Неподалеку от кухонь находились его собственные апартаменты, где он обдумывал те самые великолепные комбинации, чарующая необычность и оригинальность которых принесла ему славу. Посетителям никогда не удавалось застать Рокко на кухне, хотя иногда, в особые вечера, он проплывал через столовую как великий человек (каковым он и был), чтобы принять комплименты завсегдатаев отеля — людей, способных оценить его уникальность.
Внезапное появление на кухне Теодора Рэксоула вызвало небольшой переполох. Он кивнул нескольким шефам, но не сказал никому ни слова, проходя по лабиринту медных кухонных принадлежностей и массы людей в белых шапочках. Наконец он увидел Рокко, окруженного несколькими восторженными шефами. Рокко склонился над свежеизжаренной куропаткой, которая лежала на голубой тарелке. Он погрузил длинную вилку в спину птицы и поднял ее в воздух левой рукой. В правой руке он держал длинный сверкающий разделочный нож. Он давал один из своих всемирно известных сеансов разделки. Четырьмя быстрыми, безошибочными, совершенными взмахами он разделал куропатку. Это было чудесное достижение — настолько чудесное, что полностью оценить его не мог никто, кроме действительно опытного специалиста по разделке. Среди шефов поднялся восхищенный гул, и Рокко, высокий, стройный и грациозный, вернулся в свои собственные апартаменты. Рэксоул последовал за ним. Рокко сел в кресло и задумался, одной рукой он прикрывал глаза; Теодора Рэксоула он не замечал.