Волк
Шрифт:
Хотя, казалось, желание женщины помочь служило доказательством существования Старого Волка. Кто знает.
Надя принесла с собой чистую воду из колодца. Марля также была свежей, ее взяли из складских остатков. Жаль, здесь нет рентгена. Хирургов. Катетера. Всего, что могло понадобиться Рио…
Когда медсестра промокнула тканью разрез, Рио застонала от боли.
— Я здесь, — сказал Люкан, положил ладонь на ее ногу.
— Хорошо, — пробормотала медсестра. — Швы не нужны.
— Сколько времени у нее уйдет
— Поживем — увидим. — Капюшон с мелкой сеткой, укрывавшей лицо, повернулся в его сторону. — Мне не так известно об исцелении людей, лишь то, что оно проходит медленнее, чем у нас. Где ты нашел ее?
— В центре Колдвелла.
— Ты сбил ее на машине?
Словно Рио — бездомная собака.
— Нет. Я просто… должен помочь ей.
— Ты правильно поступил. Не стыдно проявлять сострадание, независимо от того о ком идет речь, о каком создании.
Люкан был с ней полностью не согласен, но промолчал…
В дальнем углу импровизированной кровати с потолка свисали простыни, покачивающиеся от сквозняка, движение ткани напомнило ему о дрожащем пламени свечи.
То, что вышло из — за самодельной занавески, не укладывалось в голове.
Эйпекс стоял в открытом проеме, и, заходя, он не потрудился оглянуться по сторонам. Что совсем несвойственно профилю парня: параноидальный сукин сын с инстинктом убивать более острым, чем у курка винтовки, всегда смотрел в оба.
Вместо этого он даже не заметил Люкана. Или нового пациента, которая пахла человеком, потому что ладан еще не полностью заполнил своим запахом помещение.
Заключенный просто вышел из кладовой, проведя рукой по лицу так, словно пытался стереть увиденное.
Или же он вытирал слезы.
— Не понимаю.
— Прошу прощения? — пробормотала медсестра.
— Да ничего.
— Давайте устроим ее на боку и чем — нибудь подопрем. Она лучше отдохнет, если не нагружать рану.
Люкан вскочил на ноги, потому что отчаянно хотел занять себя делом… и все же, на короткое мгновение кладовая показалась ему черной дырой, в которой он не мог собрать мозги в кучу. Но потом он подошел к раскладному столу и взял сверток ткани, простыни вроде. По еще одному чудесному стечению обстоятельств ткань оказалась чистой.
— Подойдет?
— Да, — ответила Надя. — Подложи к ее пояснице. Она слишком слаба, чтобы держать позу самой. Я введу катетер, но у меня нет доверия к стеклянным бутылкам, которые я нашла. Я простерилизую еще воды, сделаю все, чтобы она смогла сама заменить сосуд, даже если придется разбудить ее.
Соорудив для Рио подпорку, Люкан отступил назад.
— Я должен уйти на перекличку.
Капюшон резко повернулся в его сторону.
— Да, ступай, если хочешь защитить ее. Я не хочу привлекать внимание, а если тебя начнут разыскивать, они могут заявиться сюда.
— А ты? Что, если ты понадобишься…
— Если ты сможешь позаботиться о нем, — она кивнула вдоль ряда коек, — То я смогу позаботиться о ней. И никто не станет искать меня на перекличке. Я должна благодарить Деву — Летописецу за странные предрассудки Палача.
— Сейчас я уйду.
Но он нескоро смог заставить себя тронуться с места. И он не смог попрощаться с Рио.
К слову о предчувствии. Казалось, если он произнесет это слово вслух, то обречет ее на смерть. Вроде того.
Дурь какая.
Миновав полки и шкафы, Люкан толкнул дверь в подвальный коридор и запустил уставшую руку в волосы.
Он сам многого не понимал о происходящем. И частью этой головоломки стал тот факт, что в действительности у него с Эйпексом оказалось кое — что общее.
У обоих были теперь те, чья судьба их заботила.
А это — плохие новости в исправительной колонии.
Глава 20
В особняке Братства Черного Кинжала царила тишина, все влюбленные пташки разлетелись по своим гнездам, не было видно ни души…
Не считая одной конкретной, чья кожа сейчас буквально съёживалась. Чьи кости изнывали. Чье тело требовало подпитки, не связанной с воздухом, водой или едой. Или кровью.
Вишес стоял в бильярдной, один возле бара, кружа… кружа… стакан с «Грей Гузом»… рукой в перчатке. Губы были приоткрыты, и он дышал через рот.
Выдох. Выдох. Выдох.
Пот выступил на лбу, и он вытер его в несколько взмахов руки, которой словно завладел тик. Грудные мышцы под майкой охватил спазм, мышцы пресса подрагивали. Время от времени голова дергалась то влево, то вправо, верхняя часть позвоночника похрустывала.
Он закрыл глаза и прислушался к реву в своей голове. Слишком много мыслей. Слишком много энергии от эмоций, которые он отказывался обдумывать. Обсуждать. Признавать в принципе. Подняв веки, Ви проверил время на телефоне. Топнул ботинком… и пожалел о созданном шуме. Последнее что ему нужно — чья — то компания.
Он бы подождал в Яме, но был слишком на взводе.
Посылая молитву своей матери, которая давно оставила мир живых, он надеялся на то, что Лэсситер не заявится в бильярдную. В фойе. В гребаный особняк.
Прошу, Дева — Летописеца во всем своем сиятельстве, если ты когда — либо любила меня, а ты не любила, я знаю, но все же, не позволяй этому падшему ангелу…
Повернув телефон экраном вверх, Вишес снова посмотрел на время. Потом поднял стакан, приставил к губам, раскрыл рот… запрокинул голову. Он залпом выпил три дюйма водки, напиток обжег пищевод на своем пути в желудок.
Не помогло с потоотделением. Он снова провел по брови…
Дзынь!