Волки в погонах
Шрифт:
«Не увлекайся, – одернул он себя. – Сейчас не время расслабляться. Сегодня ты уже проявил беспечность, и это закончилось очень плохо. Время возвращать долги».
Громов взглянул на часы. Минут через десять пассажиров нью-йоркского рейса должны будут пригласить на регистрацию, и Задов с толпой ничего не подозревающих пассажиров поплывет в расставленные на него сети.
Зафиксировать в людном зале участников операции оказалось настолько легко, что Громов даже рассердился на молокососов, выделяющихся в толпе своими пристальными взглядами и напряженными лицами. Лично он не поручил бы этим болванам следить даже за беременной козой.
Наведя справки насчет рейса Москва – Нью-Йорк,
Раздражаясь все сильнее, Громов купил бутылку пива и занял наблюдательный пост метрах в десяти от входа в сектор № 8. Устроившись на топчане, он изредка вскидывал бутылку донышком вверх, чтобы бросить незаметный взгляд на подходящих к стойке мужчин. Американского журналиста, физиономию которого Громов запомнил по фотографии, среди них не было. И он едва не поперхнулся пивом, когда девушка из-за регистрационной стойки громко окликнула направившегося прочь пассажира:
– Oh, Mister Zadoff, get back, please! Take your ticket!
Она предлагала вернуться и забрать билет высокого худого мужчину с мощным подбородком, которого назвала почему-то мистером Задовым, хотя он на такового не был похож даже приблизительно.
В этот момент Громов понял, что интуиция погнала его в аэропорт не напрасно.
У входа в здание аэропорта наблюдалось обычное скопление автомобилей и милиционеров, пассажиров и носильщиков багажа. Отъезжающие вперемешку с провожающими и приезжающие со встречающими просачивались сквозь двери в разных направлениях, не замечая друг друга, как обитатели параллельных миров. Там и здесь мелькали трубки мобильных телефонов, поднесенные к жаждущим ртам емкости с напитками, редкие пятна красочных букетов, пахнущих на один лад – вениками. В отдалении гудели исполинскими шмелями сразу два самолета, а еще один торжественно проплыл над людскими толпами, доказывая в очередной раз всю непостижимость законов аэродинамики. Механически жуя абсолютно безвкусное мороженое, Гарик постоял немного в сторонке, приноравливаясь к общему ритму движения. Он присматривался к лицам окружающих, стремясь стать похожим на обычного путешественника, в меру озабоченного, но, в общем-то, спокойного и даже равнодушного. Потом объектами его наблюдения стали одни только иностранцы, у которых следовало поучиться совмещать развязность и вежливость. Сеанс мимикрии прошел успешно, хотя пальцы Гарика стискивали ручку ноутбука несколько судорожно. В остальном он, и внутренне и внешне, был готов к последнему испытанию. Недоеденное эскимо решительно полетело в урну.
Окончательно удостоверившись, что никто не бросает на него косых взглядов, Гарик набрал в грудь побольше воздуха и, дождавшись, пока стеклянные створки двери раздвинутся перед ним, проник внутрь здания. Ему показалось, что он превратился в крохотную рыбешку, окунувшуюся в колоссальный аквариум, наполненный духотой, густыми
Гарик остановился напротив информационного табло, выискивая нужную строку. Регистрация на его рейс уже началась, и, гоняя во рту сладкую слюну, он направился к нужному сектору. При каждом шаге его напрягающаяся правая ягодица ощущала прикосновение хитрой расчески, покоящейся в заднем кармане. От оружия Гарик решил избавиться не раньше, чем его паспорт пройдет первичную проверку у стойки. До тех пор пока Гарик не втянулся в аэродромное чистилище, без которого не попадешь на небо, у него сохранялась надежда проложить себе путь к выходу, если при регистрации возникнут какие-то тёрки. Надежда, конечно, была призрачной, но лучше такая, чем вообще никакой. Остальное зависело от того, как карты лягут.
Гарик тупо уставился в спину старушки, стоящей перед ним у стойки. На плешивой голове божьего одуванчика не волосы, а седой пух, зато остальной прикид – хоть сейчас на молодежную тусовку. Тоже американка, догадался Гарик. Ему понравилось это мысленное тоже. Кажется, он по-настоящему вжился в свою роль. Если бы еще знать по-английски что-нибудь, кроме «сенкьюверимач» и «итизэтэйбл», то было бы совсем расшибись.
Одна из двух девушек за стойкой, принявшая от Гарика паспорт с вложенным в него билетом, что-то пролопотала с вопросительной интонацией. Концовка фразы показалась ему смутно знакомой:
– …Ду ю?
– Ес, ай ду, – наугад брякнул Гарик. Ему вдруг нестерпимо захотелось облегчить мочевой пузырь.
– О'кей, – легко согласилась девушка, возвращая паспорт, который не вызвал у нее ни малейших подозрений.
Схватив протянутую книжицу, Гарик ошалел от радости. С головой, пустой, как медный колокол, он резво зашагал в сторону туалета, когда был остановлен возгласом девушки. «Мистер Задов» – вот и все, что он понял. Вовремя проглотив предательское «что?», Гарик обернулся, вопросительно подняв брови. Его правая рука успела нырнуть в задний карман, ощупывая там скользкую рукоять расчески.
Девушка призывно помахала в воздухе проштампованным билетом, который Гарик впопыхах забыл прихватить перед уходом. Он выставил напоказ почти все свои зубы и, хлопнув себя по лбу, забрал билет. В мозгу даже всплыла куцая фраза, подходящая для этого случая.
– Uh, I sorry…
– … – маловразумительно откликнулась девушка, мило улыбаясь в ответ.
Расширив свой оскал до предела, Гарик забрал билет и пошел прочь, вздернув подбородок так высоко, как это никогда не удавалось ему прежде. Американец, как-никак! Не хрен с бугра.
Ну вот, пронесло, а я боялся. Подфартило мне, растудыть ее, приемную американскую мать! Теперь бы еще через таможню без приключений проскользнуть, и, как говорится, донт ворри, би хэппи…
Стоп! Почему этот тип в черной маечке вылупился на меня, как на призрака замка Моррисвиль? Ага, заметил встречный взгляд, спрятал свои глазенки. Сам харю воротит, а впечатление такое, что продолжает следить за мной напряженным затылком в складочку.
Неужели меня пасут? Кто? Пацаны Рауфа? Не похоже. У этого, в черной маечке, слишком морда протокольная. Опер? Или померещилось со страху? Так, спокойно. Нельзя выдавать свою тревогу, нечего кипеш раньше времени поднимать. Лучше неспешно пройтись по залу, осмотреться, прислушаться к своим ощущениям. Собственный зад в подобных случаях – вещь просто незаменимая. Он у меня опасность за версту чувствует, за сотню американских миль. Давай, зад, действуй! Отрабатывай свою свободу, целостность и неприкосновенность!