Волкодлак
Шрифт:
Эх, жаль, первенец её далеко! Он, конечно, ещё не оборотень, но позаботиться бы сумел. Не он - так те, с кем его оставила. Вынуждена была оставить, чтобы выжить. Хорошие люди, редкие люди, которые не травили их, которым они со спутником доверяли. Поэтому и отдала: верила.
Редко, очень редко люди с волкодлаками вместе уживаются, да те и не обычные были: потомки отступников - тех, кого Конклав проклял. Они сами для закона нечисть. А та семья - так на осьмушку и взаправду. Была там одна история, хоть балладу сочиняй. Любовь, породнившая
Где б таких найти? Хоть к троллям иди: они без предубеждений. Не тронешь их - не тронут тебя.
Огонь теплом разбежался по телу. Скучала-таки по нему, да и Аглая ручонки тянет… Хорошо ей будет, крепко спаться. Да и она отоспится, только окрестности обежит. А если кто подкрадётся - услышит.
Нашла в ларе немного крупы, а в углу - котелок - вот и каша готова. Воду сделала из снега: в тени не растаял.
Под утро оборотница проснулась, разбуженная неясным предчувствием. Осторожно приоткрыла дверь, огляделась и зверем ступила на подмороженную землю.
Нос учуял чужого, заставил сердце сжаться.
Ирис пошла на запах, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Где надо - стелилась, где надо - бежала. Наконец увидела его - человек с собакой, капканы проверяет. Охотник, значит.
Пёс, не видя, уловил опасность, попятился к ногам хозяина, поджал хвост. Тот не заметил, занятый своей добычей - очередным ушастым зайчишкой. Только когда собака заскулила, цыкнул на неё.
Оборотница задумалась. Отпускать нельзя, убивать нельзя, иначе затравят. Но ведь лес не пустой, найдётся, кому ей помочь, ежели хорошо попросить.
И она, осторожно развернувшись, затрусила искать лешего.
Леший оказался мужиком сговорчивым, вошёл в положении, пообещал поводить охотника кругами, направить стопы в чащу и задержать, чтобы Ирис спокойно могла уйти. Оборотница догадывалась, что к своим человек может и не выйти. Ну, а не её дело, лешему решать.
Задерживаться в домике не стала, быстро поела, Аглаю тоже не обидела и мышью миновала опасный участок, то и дело прислушиваться.
Через денёк лес оборвался на берегу реки.
Чуть поодаль темнели домики деревеньки.
Ирис задумалась: рискнуть или нет? Если бы не ребёнок, то из леса до весны не вылезла, благо с такой шубой можно и на снегу спать, только Аглая не выживет, она же не волчонок, обернётся в первый раз нескоро.
Но как к людям без одежды выйдешь? Та, что у Роша забрала, давно закопала, потому как только помеха и во время обращения порвётся. Значит, украсть одежду нужно. Было б лето - объяснила бы наготу шуткой мальчишек: купалась, а они стащили. Но сейчас-то время студёное, ворота зимы.
И она решилась. Подловит кого-то, отберёт одежду и выйдет в люди в подобающем виде. Разумеется, не здесь, но нос подсказывал, что впереди много жилья. А её жертва… Ирис уладит эту проблему. Наверное, не стоило бояться в случае с охотником, но там был пёс, он бы сбежал, привёл других охотников, помог бы взять след…
Быть
Дождавшись вечерних сумерек, Ирис подобралась к реке в образе зверя, залегла в кустах, оставив Аглаю на виду. Она не боялась, что ребёнок замёрзнет, ибо всё просчитала: скоро мимо должны были пройти люди. Судя по голосам - женщины. Наверное, будут полоскать бельё в студёной воде, дуя на красные пальцы. Девочка будет плакать, её заметят, подойдут…
Что ж, убивать она не станет, только слегка придушит. Правда, иногда лучше и убить, чтобы свалить вину на волков. Ирис изучила их повадки, знала, как они лишают жизни.
Вот и крестьянки. Идут, смеются. Нет, не с бельём - тут просчиталась. Вдвоём. Шагают по обочине дороги в сторону деревни.
Оборотница постаралась слиться с землёй, замерла.
Аглая захныкала. То ли почувствовала мамино беспокойство, то ли продрогла. Но своё дело сделала: на неё обратили внимание.
– Вот ведь гнусы бессердечные, ребятёнка бросили! Нагуляла какая-то шалава и бросила. Чтоб ей без божьего благословения в канаве помереть!
Одна осталась стоять на дороге, другая свернула к реке, осторожно начала спускаться к речной поросли. Заулыбалась, заагукала, потянула руки к Аглае… Взять не успела: Ирис повалила на землю.
Вторая крестьянка заверещала, спотыкаясь, побежала прочь, зовя на помощь.
Ирис действовала быстро. Раз - и крестьянка замолчала. Не разбираясь, жива она или мертва, оборотница обернулась и раздела свою жертву. Немного подумала и, усмехнувшись, потянулась за булыжником.
Раз - и на виске расплылось кровавое пятнышко. Два - и синяки расползлись по телу крестьянки.
Ирис сожалела только о том, что не мужчина, а то бы получилось достоверно изобразить изнасилование. Ничего, в воде всё и так смылось бы, в селе разбираться не будут.
Напрасная жертва? Пожалеть, не убивать? Но кто пожалел бы её?
Очнётся, выплывет - что ж, значит, человеческий бог существует.
Та, вторая, будет говорить о волке, но у страха глаза велики, а волк может быть собакой. Да и пахло от неё наливкой.
В любом случае, волкодлак бы драл когтями, свернул шею, а не избил и утопил. Не подумают селяне на нечисть.
Выкинув труп в реку, Ирис переоделась, что-то подтянула, что-то подвязала, подхватила Аглаю, засунула на перевязи под жупан и быстро зашагала прочь. Потом и вовсе побежала, стремясь добраться до спасительных скирд до того, как из деревни прибегут крестьяне. И ей это удалось.
К человеческому жилью оборотница вышла дня через два, предусмотрительно обойдя стороной три ближайшие деревушки. А вот в четвёртую она решила зайти, обустроиться там на пару дней. Найдёт сердобольную старушку, слёзно умолит присмотреть за ребёнком некоторое время. А, может, в деревне найдётся работёнка. Вроде, немаленькая, пиво варят. А если варят, то где-то и пьют.