Волков. Гимназия №6
Шрифт:
— Ну здравствуй, гимназист, — раздался за спиной насмешливый голос. — И чего же там такого интересного?
Глава 25
— Интересного?.. Пожалуй, ничего, — отозвался я.
И, напоследок кивнув собственному отражению, повернулся к незваному гостю. Не то, чтобы я так уж удивился, почуяв его Талант — в конце концов, он наверняка ждал меня Галерной улице — и не дождался… Но неужели у крутого капеллана не было дел поважнее, чем кататься по Петербургу в поисках какого-то там гимназиста?
— Если так —
— Вынужден разочаровать ваше преподобие, — усмехнулся я. — Не знаю, сколько мне еще здесь сидеть за мои провинности, но, подозреваю, до утра точно.
— Сидеть не нужно. Никто слова не скажет.
— Но как?..
— Как я смог тебя выручить? — Дельвиг едва заметно улыбнулся — и, подняв руку, коснулся пурпурного георгиевского креста на ворот. — Просто попросил. Орден редко обращается с просьбами… но и отказывают нам нечасто.
Видимо, капелланов и правда считают героями — раз уж даже сам Иван Павлович согласился меня отпустить. Не знаю, что насчет прочих последствий, но от ночевки в карцере Дельвиг меня, похоже, избавил — и уже за это ему стоило сказать спасибо.
Я плюхнулся на кровать, проворно зашнуровал ботинки и уже через минуту спускался по лестнице.
— Только не думай, что тебе простят всякие… непотребства.
Дельвиг шагал быстро — так, что тяжелые полы его плаща развевались, будто от ветра. Разве что не прыгал через ступеньку. Видимо, очень торопился… и все-таки нашел время заехать за мной. То ли Орден так уж сильно заинтересовался моей скромной персоной — то ли я зачем-то понадобился для вполне конкретного дела.
Именно того, что занимало все мысли Дельвига — и заставляло спешить.
— Простят? Нет, на такое даже не надеюсь, — невесело отозвался я. — Выпнут с волчьим билетом — и дело с концом.
— Ну, выпнуть, может, и не выпнут… — Дельвиг чуть замедлил шаг и оглянулся. — Расскажешь, за что такого молодца посадили в карцер?
— Да так… — Я на мгновение задумался — стоит ли вообще говорить на эту тему. — Намял бока одному… человеку.
— Подрался, значит. За правое дело?
— А как иначе? — вздохнул я. — Только попробуй докажи теперь.
— Да и Господь с ним. Доказывай, не доказывай… — Дельвиг снова посмотрел на меня и улыбнулся одними уголками рта. — А за правое дело драться не зазорно, гимназист. Везде и всегда.
Я сначала подумал, что капеллан издевается. Но нет — голос звучал совершенно серьезно, да и выражение лица ничуть не указывало на шутку. Вряд ли Дельвиг смог бы одобрить весь тот бедлам, что я устраивал в гимназии последние несколько дней — и все же в самой драке ничего дурного, похоже, не видел.
— Я вам зачем-то понадобился, да? — Я осторожно закинул удочку. — Срочное дело, которое?..
— Не болтай, гимназист, — проворчал Дельвиг. — Сам все увидишь.
Машина ожидала нас прямо у выхода. Я наверняка уже видел ее раньше — но рассмотреть, конечно же, не успел. Хотя взглянуть тут определенно было на что: здоровенный черный корпус, крылья, хромированные фары и решетка радиатора… Хищно вытянутый капот наверняка
Выглядела машина тонны на полторы — а весила наверняка еще больше.
— Потом полюбуешься. — Дельвиг распахнул передо мной дверцу. — Садись — и погнали.
По сравнению с монументальной передней частью кабина выглядела приземистой и даже куцей, но внутри оказалась более чем просторной — особенно для двух человек: второго ряда сидений конструкция явно не предусматривала. Я устроился поудобнее и едва успел захлопнуть дверцу, как Дельвиг уже занял водительское кресло.
Мотор сердито рявкнул, и машина буквально прыгнула в сторону арки, свернула — и покатилась по Чернышеву переулку, набирая скорость. Я не ошибся — мощи под капотом действительно оказалось предостаточно. Не знаю, сколько именно, но уж точно в несколько раз больше, чем у тех автомобилей, что можно было встретить на улицах Петербурга в девятом году… То есть, одна тысяча девятьсот девятом — том, который я помнил.
Тогда по улицам города катались по большей части «Форды» и «Панар-Левассоры». Еще первых моделей, мало чем отличающиеся от повозок, запряженных лошадьми — и по мощности, и даже внешне. На их фоне даже редкие «Руссо-Балты» выглядели чуть ли не роскошными каретами — да и двигатели имели посолиднее.
Но с машиной Дельвига все они не стояли и рядом. В моем мире такую технику начали делать лет на десять позже — а то и на все двадцать, и даже к сороковым годам она вряд ли оказалась бы чем-то совсем уж доисторическим. Эмблему на капоте я рассмотреть не успел, но ничуть не сомневался: георгиевским капелланам по службе полагалось лучшее, что могла предложить эпоха. Самое мощное, самое быстрое и надежное — и неважно, где оно сошло с конвейера — в Европе, Соединенных Штатах или здесь, в России.
Да и самому Дельвигу со слабым мотором было бы… скучновато: водил он уверенно, быстро и даже лихо, с совершенно не подобающим священнослужителю темпераментом. Садовая и канал Грибоедова промелькнули так быстро, что я едва успел их заметить — и машина вылетела на Невский, к метро… точнее, к тому месту, где станцию откроют лет этак через пятьдесят. Слева сверкнул куполом Казанский собор, пробежали за стеклом дома на проспекте — знакомые, с громадными вывесками чуть ли не в три ряда, и из-за угла вынырнул Зимний. Абсолютно такой же, как в Петербурге начала двадцать первого века — разве что выкрашенный в цвет красноватой охры вместо привычного изумрудно-голубого.
Но любоваться дворцом мне пришлось недолго: Дельвиг заложил крутой вираж, и мы помчались вдоль Александровского сада, обгоняя грузовики и пугая лошадей ревом мотора. Исаакиевский показался лишь на мгновение, и я вдруг почувствовал острое желание пристегнуться… но никаких ремней безопасности не было и в помине. Их то ли еще не изобрели в этом мире, то ли пока не считали чем-то необходимым — несмотря на то, что моторы уже позволяли развить небезопасную для жизни скорость.
Запатентовать, что ли?..