Волна страсти
Шрифт:
– Ты явно недооцениваешь свои возможности, Рыжик, – сказал Кеннет, глядя поверх ее головы. – Добрый день, лорд Фрейзер.
– Добрый день, – ответил лорд Фрейзер, подходя к ним. – Сэр Энтони сказал мне, что ваши с Ребеккой работы приняты на выставку.
– Да, – ответила Ребекка. – Вот эти четыре. Нам повезло, что полотна разместили в таком замечательном месте.
– Не сомневаюсь, что здесь не обошлось без Энтони.
Взгляд Фрейзера упал на картину Ребекки «Преображение», и лорд застыл на месте.
Он долго молча рассматривал
Дольше других его взгляд задержался на картине Кеннета «Испанская Pieta».
– Довольно интересно, хотя лично я предпочитаю иные сюжеты. Жаль, что вы мало учились, Кимболл. Если вы и дальше будете писать, советую вам перейти на исторические сюжеты. Вы никогда не станете серьезным художником, пока не изучите античность и не ознакомитесь с «Руководством по художественному стилю» Рейнолдса.
Ребекка ничуть не удивилась, что Фрейзер оставил без внимания ее картины, так как хорошо знала его отношение к женщинам-художницам.
– Вы что-нибудь представили на выставку в этом году? – из вежливости спросил Кеннет.
– Да. Но ее пока не повесили. Я написал портрет спартанского царя Леонида, обороняющего Фермопилы. Я считаю, что победа греков над персами оказала огромное влияние на развитие западной цивилизации.
– Согласен. Сюжет благородный. Я видел картину, подобную той, что вы описали, но мне кажется, это не ваша. Не могли же вашу картину повесить чуть ли не под самый потолок.
Фрейзер посмотрел в направлении, указанном Кеннетом, и лицо его вытянулось.
– Это моя картина, – ответил он едва слышно.
Ребекке стало жаль Фрейзера. Вид у него был такой, будто его вот-вот хватит удар.
– Ее, наверное, повесили туда по ошибке, – вмешалась она. – Помните, несколько лет назад такая же ошибка вышла и с картиной моего отца?
Ребекка незаметно подтолкнула Кеннета, призывая его прийти к ней на помощь.
– Как жаль, что такие ошибки случаются с картинами известных художников, – сказал Кеннет, правильно истолковав намек Ребекки. – Вы выбрали чрезвычайно сложную композицию, лорд Фрейзер. Наверное, вы долго трудились над вашей картиной.
Фрейзер стал понемногу успокаиваться.
– Более двух лет, – ответил он. – Это одна из лучших моих картин.
– Вы должны немедленно потребовать, чтобы ее переместили в другое, достойное вас место, – с сочувствием сказала Ребекка.
– Да. Я сейчас же этим займусь. Надо же совершить такую непростительную глупость.
Не попрощавшись, Фрейзер ушел.
– Это действительно была ошибка? – спросил Кеннет.
– Как младший член академии, он имеет право на то, чтобы его картины висели «на линии», однако его коллеги не прощают ему высокомерия, и, сдается мне, кто-то из них решил свести с ним старые счеты.
– А может, его коллегам просто не понравилась его картина? – съехидничал Кеннет.
– Не будь таким злым. С точки зрения техники она выполнена великолепно.
– На нее один раз посмотришь и больше не захочешь, –
– Говори тише, – смеясь, попросила Ребекка. – Это классическая манера изображения, а не современный реализм.
– Даже два столетия назад солдаты прикрывали наиболее уязвимые места, – не сдавался Кеннет.
Улыбнувшись, Ребекка взяла Кеннета под руку, и они продолжили свой путь по залу. Случайно оглянувшись, она увидела, что Фрейзер стоял всего в нескольких шагах от них. Кто-то остановил его, и он не успел далеко отойти. Его спина была напряженной. Не исключено, что он прекрасно слышал все замечания Кеннета.
Ребекка вздохнула. Оставалось только надеяться, что он ничего не понял. Все художники, а особенно посредственности, – люди необыкновенно ранимые.
Глава 26
Настал день бала у Стратморов. Ребекка и Кеннет пили в гостиной чай, чтобы немного подкрепиться и продержаться до ужина.
– Сегодня я намерен как следует повеселиться, – сказал Кеннет, взяв с тарелки очередное пирожное. – Все волнения позади, наши картины приняты, и ничто не мешает нам предаться веселью.
– Ты прав как никогда, – ответила Ребекка, разливая по чашкам чай.
Кеннет пил чай и смотрел на Ребекку, отмечая про себя, что она такая же воздушная и легкая, как и пирожное в его руке. Сейчас, когда он не был занят работой, желание оказаться с ней в постели стало просто невыносимым. Надо как можно быстрее окунуться с головой в работу, иначе это желание заполнит собой все его существо и лишит последних сил сопротивляться.
Эти мысли были прерваны появлением сэра Энтони, одетого в элегантный вечерний костюм.
– Привет, папа, – сказала Ребекка. – Я думала, ты уже уехал.
– Джордж и Малькольм сейчас заедут за мной, а пока я хочу сообщить вам последние новости. Ребекка, сегодня на выставке два человека спрашивали меня, не возьмешься ли ты написать их портреты, а женщины пристают ко мне с просьбой заставить тебя продать «Корсара». Предложения очень выгодные, но, как я понимаю, ты не собираешься продавать его.
– Ты не ошибся. Однако насколько они выгодные?
– Пятьсот гиней.
Ребекка чуть не выронила чашку.
– Да это же целое состояние!
– Да, цена высокая. А одна герцогиня предлагает за портрет даже тысячу гиней, но мне кажется, что она просто шутит.
Ребекка с улыбкой посмотрела на Кеннета.
– Вот ты и прославился, капитан.
– Мне придется отпустить бороду, чтобы никто не узнал меня, – мрачно заметил Кеннет.
– Вашими картинами тоже интересуются, Кеннет, – продолжал сэр Энтони. – Я советую вам не брать меньше трехсот гиней, а еще лучше постараться получить более высокую цену.