Вольному – воля

Колычев Владимир Григорьевич

– Ты в этом уверена?

– Как в том, что мы едем в Новомухино. Нас там ждут, и оставаться здесь я не намерена.

– Кто тебя там ждет, Красавчик?

– Я не намерена оправдываться перед тобой!

Поездка была испорчена. Но Алик не отчаивался. Он обязательно примет меры, чтобы избавиться от очередного клоуна, которого Аврора пытается пристроить к себе...

Глава 10

Антон вернулся с поля поздно. Лето, работы много, а рабочих рук всего одна пара.

Наемных работников Антон не признавал, поэтому пахал, сеял и жал в одиночку. Трактор у него, прицепные комбайны, бороны,

культиваторы, косилки, жатки, грузовик. Гречиху растит, картофель, гектары полей. А там, где гречиха, там без собственной пасеки нельзя, иначе опыления не будет. С пчелами приходится плюс ко всему возиться. Скотины домашней хватает – коровы, свиньи, куры, утки. Но это ее, Марины, забота. Ей тоже приходится вкалывать от рассвета до заката. Если б только животина и хозяйство, так у нее еще трое детей – мал мала меньше. Старшему Степке – пять лет, он уже, считай, помощник. Антошке – три года, Иринке – на днях годик исполнился... Короче говоря, вся жизнь в работе. Ни просвета, ни продыху. А тут еще муж злой как черт, когда уставший. А усталость у него, можно сказать, хроническая.

Дети уже легли спать, когда появился отец. Но Антошка соскочил с кровати, бегом подскочил к нему.

– Папка!

Антон обнял сына, крепко прижал к себе. Любит он Антошку. В Иринке души не чает. А вот Степку не признает.

– А этот где? – опуская Антошку на пол, с неприязнью спросил он.

– Спит.

– Родной сын не спит, а этот прикормыш спит, да?

– Он не прикормыш. Он твой родной сын. И ты это должен понимать...

Марина была светловолосой, сам Антон – блондин. И Антошка с Иринкой светленькие, а Степка, как на грех, черненький, да еще смуглый. Она пыталась объяснить мужу, что у нее в роду были цыгане, прабабка с ромалом по молодости загуляла, от него понесла. А она читала, что если среди предков, даже давних, есть негры, то есть вероятность родить чернокожего ребенка. Наверняка, и с цыганами так. А Степка на цыганенка страх как похож...

– Не понимаю!..

Антон спровадил Антошку, устало опустился за стол.

– Может, сначала в душ? – спросила она. – А я пока стол накрою...

– Устал я для душа. Сил нет, – мотнул головой Антон. – Шесть гектаров сегодня взял...

– Ты у меня молодец...

– А ты?.. Шоблалась со всякими...

– Опять двадцать пять? – нахмурилась Марина.

Она уже привыкла, что муж почти каждый день был не в духе. Обычно он угрюмо молчал, переваривая в себе накопившуюся в нем желчь. Но иногда эмоции вырывались из него, как вонючий гной из лопнувшего фурункула. Именно это сейчас и случилось. Как же она в такие моменты ненавидела Антона. Хотелось огреть его сковородой по темечку. Тем более что секретное оружие женщины у нее всегда под рукой. Сковорода тяжелая, чугунная, если приложить ею к затылку, мало не покажется.

– Не опять, а снова! И молчи, когда я спрашиваю!

Антон резко поднял руку и еще резче опустил на стол свой мощный кулак.

– Тише, дети спят!

Детская находилась сразу за дверью. Дом у них большой, считай, четыре этажа, если брать подвал и мансарду. Но жить можно только в четырех комнатах из пятнадцати, остальные еще надо доводить до ума, как и весь дом.

Это ныне покойный дядя Антона удружил им с фермой. Землю в аренду взял, хозяйство завел, дом строить стал. Но, видно, от непосильных трудов в землю слег, племяннику своему единственному все оставил... Теперь их самих к земле от усталости пригибает. Как бы не загнуться раньше времени...

– Чьи дети? – не унимался

Антон.

– Наши дети.

– Врешь! Мои – только Антошка и Иринка! А Степка – не мой!

– Ну не твой так не твой! – не вытерпела Марина.

Ей надоело с упрямством глупой коровы доказывать, что первенца она зачала от Антона, а не от кого-то другого.

– А чей? – взревел муж.

– Ничей! Ветром надуло!

– И как этого ветра звали? Ленька, да?

– Почему только Ленька? Может, всем колхозом старались! Тебя там, случайно, не было!

– Заткнись!!!

– Сам заткнись!

– Да я тебя!

Антон было вскочил со своего места, но Марина, не будь дурой, схватилась за сковородку.

– Топор брось, стерва! – остановившись в нерешительности, потребовал он.

Только сейчас она поняла, что в руке у нее вовсе не сковородка, а остро заточенный топорик для разделки мяса.

– Сейчас как дам по башке за стерву!

Марина положила топор на место, но вместо него тут же взяла в руку сковородку.

– Ты мне такие гадости больше не говори! – успокаиваясь, сказал Антон.

– А ты меня Ленькой больше не попрекай!

– Но ты же была с ним.

– Да, но Степка точно не от него.

– Но ты же была!

– Что было, то было. А как с тобой ходить стала, больше ни с кем не была...

– А Степка почему на него похож?

С одной стороны, Антона можно было понять. Степка не был точной копией уголовника Леньки, но что-то в них было общее. Оба чернявые, оба смуглые, у обоих глаза как антрациты... А с Ленькой Марина не просто гуляла, она даже замуж за него собиралась. Разумеется, спала с ним.

– Не знаю!.. Сколько раз тебе говорить, что не могла я от Леньки понести. Не могла! Его посадили за три месяца до того, как я залетела. От тебя и залетела!..

– За три месяца... Знаю я эти три месяца. Он в тюрьме эти три месяца сидел. Ты на свидание к нему ездила.

– Не было никаких свиданий с ним. Только ты был! Понимаешь, только ты!

– Не верю...

– Да и черт с тобой, если не веришь! Жрать садись, пока не остыло!

Видит Бог, она старалась быть Антону примерной женой. Да и он сам должен понимать, что лучшей женщины, чем она, у него и быть не может. Он ведь даже не симпатичный. Черты лица вроде бы правильные, но не было в нем той изюминки, которая прельщает женщин. Крупный, сильный, но что с того, если сам большой, а в трусах кот наплакал. Размер, оно, конечно, не главное, но ведь не все бабы это понимают. А Марина мало того, что понимает, так она еще и очень хорошенькая. Трех детей родила, а ничуть не располнела, девичью фигуру сохранила. Молодая, смазливая, стройная. Мужики бы на нее заглядывались, если бы жила хотя бы в деревне, а не на фермерском хуторе, где, кроме них, ни единой живой души на несколько верст вокруг. Ей здесь даже изменять не с кем, а муж из нее соки все тянет своей идиотской ревностью. Сил больше нет... Давно, казалось бы, закончились силы, а она все терпит. И пашет как лошадь с утра до вечера. А ему все не угодишь...

– Жрать... Я не свинья, чтобы жрать... – буркнул Антон.

– Когда ты такой злой – для меня все равно что свинья. Черт с пятаком...

– Молчи.

– Сам молчи!.. Я перед тобой ни в чем не провинилась. Вкалываю здесь как проклятая, детей твоих воспитываю. А ты все дом достроить не можешь!..

– Дострою... – угрюмо выдавил из себя муж. – Завод этой осенью работать начнет, картофель и зерно по хорошей цене брать будут, я узнавал. И с долгами рассчитаемся, и дом строить начну...