Вольному – воля
Шрифт:
– Кто ищет, тот всегда найдет...
– Приключения ты найдешь, на свою задницу. В «Хаммере» пацаны были, может, братва. Они тебя, ишака, самого на флаги бы порвали...
– Ты базар фильтруй... – сказал Зубодер и пьяно икнул. – Они от меня как те козлы убегали...
– Чтобы не связываться с тобой, бараном. Иди проспись, завтра поговорим... Завтра сам будешь себе шерсть с копчика рвать...
– Не, спать не хочу... И не баран я... Выпить дай...
– Пошли.
Ролан завел его в баню, где в трапезной был накрыт стол, а в парилке
Он разлил по стаканам чуточку мутноватую, но не сильно пахнущую сивухой жидкость. По сто грамм на брата. Зубодер хватанул свою дозу, не чокаясь. Он был в таком состоянии, что ничего фактически не соображал.
– Делом нужно... заниматься делом, братан... – глядя куда-то в пустоту, заплетающимся языком сказал он. – Тачки брать... Тачки денег стоят... А пашут негры... Солнце еще высоко... Пашите, негры... У-у! Суки!.. Всех урою, ля... Всех, на... Всех... Думать буду... Батька думу будет... Думать будет...
Зубодер сложил руки на столе, уронил на них тяжелую голову и тотчас захрапел.
Ролан немного обождал, перекурил, затем растормошил Леньку и помог ему дойти домой.
Марина сидела в спальне у трюмо, в ночной рубашке, с распущенной косой. Глядя на себя в зеркало, гребешком чесала волосы. Вздрогнула, когда с шумом открылась дверь, неприязненно сморщилась, когда на кровать бухнулось пьяное и уже спящее тело. С удивлением глянула на Ролана.
– Ты зачем его сюда притащил?
– Как зачем? Он же с тобой спит...
– А ты меня спросил, хочу я с ним спать?
– Это уже ваши проблемы... Пойду я...
Ролан облюбовал для себя баньку. Так ему там нравилось, что дом не прельщал. В трапезной кушетка, там он и спал. Но прежде чем лечь спать, надо бы через парилочку пройти да стопку самогонки выпить...
Он вышел из парной в чем мать родила. И слегка вздрогнул, обнаружив в трапезной Марину. Трепыхаться не стал, четким движением смахнул со стула простыню, быстро обмотал ее вокруг пояса.
– Предупреждать надо, – присаживаясь, не в укор сказал он.
– Извини...
– Ничего. Выпьешь?
– Не откажусь.
Она сама взяла бутыль, чтобы наполнить стаканы, но Ролан ее остановил.
– Одна рука разливать должна, – скупо улыбнулся он. – А то утром голова болеть будет...
– У Леньки она по-любому болеть будет. Надо ж так нажраться...
– Значит, так пошло...
– Плохо пошло. На людей зачем бросаться?.. Еле удержала...
– Крышу у пацана сорвало. Плохо...
– Он что, всерьез думает, что я буду в ваши бандитские игры играть?
– В наши?! Бандитские?!. Что-то я тебя не понимаю.
– Чего тут непонятного? Леньку на большую дорогу потянуло. Джип ему подавай... Он же людей, которые в нем были, убить хотел...
– Это у него
– Нет, это у него натура такая...
Ролан задумался. То, что Зубодер нажрался как свинья, это факт. Но с фазы он мог съехать не только от водки. От безделья умом мог тронуться. Что, если в самом деле на большую дорогу выйдет? Работать в поле не хочет, а грабить и убивать – пожалуйста.
– Не знаю. Но я в эти игры не играю. И ему не дам...
Не сказать, что Ролану очень нравилось на хуторе. Но и плохого здесь мало. Соседей нет, дети еще маленькие, чтобы видеть в нем чужого человека. Хозяйство неплохое – дом, двор, новенький заграничный трактор со всеми приспособлениями для полевых работ. И Марина – очень даже хороша... Плохо, что Зубодер под ногами мешается. Да еще идиотско-наполеоновские планы строит. Более того, с Мариной спит... Задвинуть бы Зубодера в сторону, да остаться здесь на правах полного хозяина – и в поле пахать, и с женой спать. На покойного Антона он действительно очень похож, будет жить с Мариной, работать, воспитывать ее детей. И никакого больше насилия. Этот хутор мог бы стать тихой гаванью в штормящем жизненном море. Жить бы, работать да не тужить. И плевать, что пресно, лишь бы спокойно...
– Я вижу, ты надежный, не то что этот... – сказала Марина, адресуя ему одобрение, а Леньке – упрек.
– Если б я был надежным, в зону бы не попал.
– Значит, оступился...
– Оступился?!. Это была моя вторая ходка. Я – опасный рецидивист, а ты говоришь, оступился...
– И все равно ты не такой, как Ленька. Черствый, но не гнилой... И сильный... А Леньку не надо в спальню тащить, – мотнула головой Марина. – Не хочу я с ним спать... И вообще... Как-то глупо все получается. Дети тебя своим отцом считают, а спать я должна с Ленькой. Что, если они узнают, кто у меня в спальне по ночам бывает?..
– Не узнают. Они у тебя пацаны послушные, спать рано ложатся... Хорошие пацаны...
Мальчишки Ролану нравились. Смышленые, подвижные, сопли не распускают. Со Степкой и поговорить можно, и матери он уже вовсю помогает. Антошка за братом тянется, тоже старается Марине угодить. И девчонка в люльке хорошо себя ведет, почти не плачет. И ручки к Ролану весело тянет, когда он к ней заглянет. Где-то в своей маленькой головке она пунктик держит, что он – ее отец. А Степка всерьез так считает. И очень удивляется, почему Ролан не садится на трактор и не едет в поле...
– По паспорту они – твои дети, – опустив глаза, сказала Марина.
– Мой паспорт в милиции остался. А это липа...
– Да, но тебе по этой липе жить...
– Я и живу. Неплохо здесь у тебя...
– Это ты уже говорил... Наливай, еще выпьем.
Ролан снова наполнил стаканы. Выпил, закурил.
– Пусть Ленька уезжает, – с вымученной улыбкой и напряжением в голосе сказала она. – А ты оставайся...
– Ленька – твой жених.
– Кто тебе такое сказал?.. Если бы я его любила, то замуж бы за Антона не вышла...