Вольноопределяющийся
Шрифт:
— Ваше высокоблагородие! — тут уж я не смог удержать эмоций, — мало того, что капитан Звягинцев хотел отобрать личное оружие у моего подчиненного, он пытался отправить меня на гауптвахту. Ни на то, ни на другое действие он не имел никаких прав. Так скажите, в чем, собственно, заключается моя вина?
— Формально вины за тобой никакой, но я бы на твоем месте опасался заводить таких недоброжелателей как капитан Звягинцев. Поговаривают, ужасно мстительный типус. Благо волею Прокопия Митрофановича капитан получил назначение командира батальона не в наш полк. Ладно, свободен, и еще раз хочу предупредить,
Мне оставалось лишь взять под козырек. Уточнять конкретно, что именно мне не делать не стал — не хватало еще вводит в смущение и во гнев своего непосредственного командира. Благо капитан не в нашем полку, нехай себе командует своим батальоном, вряд ли попытается на меня наехать в открытую, а если доведется столкнуться на узкой дорожке один на один, так я за его никчемную жизнь ломаного гроша не поставлю, раздавлю как клопа вонючего. Ух, как я зол!
[1] Точное цитирование афоризма Суворова: «Тяжело в учении — легко в походе! Легко в учении — тяжело в походе!».
Глава 11
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак,
Поцелуям учимся без денег,
Без кинжальных хитростей и драк.
Ну, а этой за движенья стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковер ширазский подарю.
С. А. Есенин.
— Вот ты, Тигран, что будешь делать, когда станешь богатым и водить караваны с контрабандным товаром через границу не будет нужды?
— Когда это случится, мой дорогой Парвиз, я буду уже старым и больным. Если удача мне не изменит, к тому времени у меня будет свой большой дом с садом любящая жена, куча детишек и внуков. Я буду сидеть за столиком под раскидистой шелковицей, кушать долма, сыр чанах, лаваш, запивать все это легким белым вином, смотреть как из-за гор появляется светлый солнечный лик и начинается новый день.
Если бы какой-нибудь путник случайно оказался на сокрытой от взгляда постороннего человека лесной поляне, расположенной в стороне от узкой горной тропы, он увидел бы довольно странную картину. У небольшого костерка с подвешенным над ним казаном с готовящимся в нем пловом расположились на кошмах два совершенно разных человека.
Первый, Тигран Мелик-Гайказян армянин двадцати пяти лет отроду. Толстый низкорослый мужчина с выдающимся носом, круглым лицом густо заросшим черным курчавым волосом и большими темными глазами навыкате, мечтательно глядящими на мир. На нем подпоясанные кожаным ремнем штаны, светлая рубаха из грубого домотканого холста и традиционный армянский архалук темно-серого цвета. Обут в мягкие сафьяновые сапожки со шнуровкой, на толстой подошве из грубой воловьей кожи.
Второй мужчина
У каждого на поясе по револьверу в кобуре, в сторонке на траве лежат заряженные автоматические карабины. Горы, место дикое и опасное, здесь огнестрел под рукой — вещь жизненно необходимая. Помимо дикого зверья можно запросто нарваться на злого и жадного человека, готового отобрать у контрабандиста всё честно нажитое.
Тигран плохо говорил на фарси, Парвиз армянского вовсе не понимал, поэтому общались на языке ненавистных обоим приятелям османов. Вообще-то странная, на первый взгляд, компания — мусульманин и христианин. Однако в жизни всякое бывает. Главное, чтобы людей объединялаобщая цель, при этом они друг другу доверяли и могли полностью положиться на компаньона, как на себя, особенно, когда дело касается вещей, связанных с риском для жизни. Эти двое уже не первый раз ходят по звериным тропам с дорогущим товаром, минуя погранзаставы и таможенные посты. Они не единожды побывали в серьезных переделках и вполне убедились в надежности друг друга. А то, что один молится Аллаху, другой — христианскому богу, не проблема, у каждого свои заморочки в голове.
Итак двое молодых парней, промышляющих контрабандой устроились на ночной привал на расстоянии дневного перехода от небольшого городка Джебраил, что в Нагорном Карабахе. Там на промежуточной базе их ожидает настоящий отдых с хорошей едой, баней и гуриями, готовыми одарить усталого путника любовью и лаской. И все это за вполне разумную цену. У кромки леса на густой траве пасется дюжина расседланных стреноженных ослов. Переметные сумы с контрабандным китайским шелком, серебряными чеканными блюдами хорезмских мастеров и еще с кое-каким весьма дорогостоящим товаром стояли неподалеку от костра под бдительным присмотром своих владельцев.
Сегодня наши друзья решили не экономить на еде и устроить праздник живота в виде казана вкусного плова из красного китайского риса коджи, нежного мяса молодого барашка, ярко оранжевой ленкоранской моркови, трех огромных репчатых луковиц, выращенных в междуречье Тигра и Евфрата, с добавкой дорогущих индийских специй, пяти крупных головок чеснока, и всё это на курдючном жире с добавлением хлопкового масла. Вах, вах! Пальчики оближешь. А запах! Аромат практически готового лакомства густо разливался по лесной поляне.
— А ты поэт Тигран, — иранец устремил мечтательный взор на окрашенную закатными лучами солнца в розовое вершину довольно высокой горы. — Я бы тоже не отказался иметь собственный домик с садом где-нибудь неподалеку от Тегерана в предгорьях Эльбурса, и чтобы три жены, как полагается правоверному мусульманину, ну и все прочее. Но для этого нам с тобой еще очень и очень далеко.
— Ха, три жены, Парвиз! Не многовато ли для одного мужчины? Мой горячо любимый папенька еле-еле справлялся с моей матушкой, Царствие им обоим Небесное! — истово перекрестился молодой человек.