Вольные стрелки
Шрифт:
Ярослав традиционно блеснул знаниями, перевел синхронно. Мурманы, стоящие здесь тоже все поняли, особенно Брунгильда. Такую рожу скорчила украдкой Ториру, да еще и кулак показала, что вождь с кислой миной согласился. Он наверно и сам бы не прочь отпустить, но вроде как отец, надо показать заботу и строгость в воспитании. А вообще сейчас непонятно, что тут больше вождь - он, или эта Железная Брунгильда? Я даже у Кнута тайком спросил, он малость разъяснил обстановку:
– На лодке да в бою, в походе - Торир тут главный. А тут мы вроде как дома почти, да еще и дело
– он неопределенно махнул рукой, - не мужское. Вот Торир и подчинился.
Неделя пролетела быстро. Дела и заботы перемежались созерцанием мыльной оперы "Кукша и Сигни". Вся Москва, которая вроде как слезам не верит, держала глаза на мокром месте от умиления, наблюдая за парочкой. Парочка гуляла по крепости, Кукша с Кнутом катали Сигни по озеру, я ее на свой манер называл, под парусом и на паровом двигателе. Пасынок оставлял ей цветы по утрам на крыльце, вчетвером, с Ладой и Юрой они даже пикник устроили с моей подачи. Торир не то что был против, скорее не ожидал такого. От необдуманных поступков его удерживала Брунгильда, я же даже не знал что ему посоветовать. Привлекли к работе, путь хоть отвлечется.
Работали для мурманов. Мы делали доспехи новый, тем кто ими не был обеспечен, да оружие. Нам не жалко, ребятам и девчатам приятно. Кукша так вообще просил, чтобы Сигни сделали потолще, для большей защиты. Я такую любовь раньше только в кино видел - а тут в девятом веке вживую сподобился. Покрутил пальцем у виска - броня как у танка будет, как она ее на себе потащит? Кукша грустно согласился, приговаривая, мол, нечего бабам в бою делать. Тут, кстати, я с ним согласен.
Торир тоже не забыл наши потребности, привез мела много с Ладоги, помнил, как я ему радовался, олова и свинца. Живности добавил, мы обзавелись десятком кур, да пива мне привез. Вот под пиво, в бане и разговорил седого дядьку.
– Одна она у меня, только ей и живу - мурман был сильно разговорчив, - как мать ее умерла, все для нее только и делал. А тут выросла так сразу, там, дома обо мне заботилась, да на мужиков и не глядела.
– Не переживай, Торир. Мы стареем - они растут, уходят из гнезда родительского, свои гнезда вьют. И не нам тому противостоять...
– Да знаю все, - отмахнулся вождь, - только вот внуков хотел, воинов сильных воспитать. А теперь как? Кукша твой парень хороший, воин добрый, да с умом. Она если за него пойдет - у вас жить станет, а мне одному, там, за морем...
Блин, аж жалко седого вояку. Похлопал его по плечу:
– Ну мы ж, если так случится, прятать-то ее не будем. Поучишь еще внуков сабелькой-то махать, - вдруг родилась совершенно безумная мысль, - а то и по-другому. Переезжай к нам! Место есть, будешь рядом с внуками...
– Как - к вам?
– Торир не понял.
– Ну, дом тебе выделим, у нас пока еще есть незанятые, будешь отсюда в походы свои ходить. Ходить недалеко, чаще дома будешь. На берегу - дочка с внуками, у тебя на глазах расти будут. Им умения свои передашь...
– Я о том не думал. Там дом мой. Там предки, - вождь перешел на короткие фразы, задумался.
– Да я и не настаиваю. Предки твои - они
– Друга... Спасибо тебе, Сергей. Только добро я от тебя видел, да все как-то поблагодарить времени не было, - вождь серьезно посмотрел на меня.
– Да не за что. Обращайтесь. Для друзей, тем более таких, ничего не жалко, - я налил еще по кружке, - ну, давай за дружбу...
– А давай...
Неделя закончилась, мы закончили делать подарки для мурманов. Те обслужили лодку, и начали собираться в дорогу. Кукша и Сигни ходили понурые, скорое расставание их печалило. Вместе с ними понурые ходили все - мыльная опера задела за живое. Мне даже супруга плакалась ночью, что такая любовь, а уходить надо, расставаться голубкам нашим. Я гладил и успокаивал, ляпнул про проверку отношений временем и расстоянием. Получил под дых, и заслужил звание деревяшки бесчувственной, которая на такие "чуйства" столь утилитарно смотрит. Захныкал в колыбели Володька, пошел его успокаивать. Вернулся, супруга приобняла:
– А знаешь, хоть и не было у нас с тобой такого, как у Кукши, но все равно, я счастлива с тобой - я ответил на ласки супруги, и мы завалились на кровать, пока мелкий опять не проснулся...
Расставание было грустным. Сладкая парочка ни на секунду не отходили друг от друга, горевал и Славик. Потом, правда, пришла-таки Веселина с большим баулом. Отдала его Славику, прошептала что-то, и убежала, традиционно покраснев. Тот остался стоять радостный, улыбка до ушей, рот раззявил. Ну хоть кому-то хорошо. Началось прощание.
– Мадмуазель, - я куртуазно подошел к Брунгильде, - вы просто сносшибательны! Позвольте выразить вам свое восхищение!
Я поцеловал руку Железной Леди, получил по заднице от супруги, и под всеобщее ржание пошел прощаться дальше.
– Атли! Береги жену! Такое сокровище могут и украсть!
– Да она сама кого хочешь украдет, - мы обнялись под всеобщий смех.
– Кнут! Ивар! Приезжайте за новыми протезами, а то эти износятся скоро. Отар, рад познакомится, папаша твой, Ивар, много о тебе рассказывал, и вижу что все правда. Настоящий воин растет! Гуннар, очень рад был видеть снова, не забывай в гости заходить!...
– ну и так далее.
Последним подошел к Ториру. Тот достал сверток, протянул мне:
– Про сына не знал. Вот ему. От меня. На воинскую славу.
Я развернул сверток - в нем был потрясающий маленький кинжал! Восточного вида, волнистый, даже с небольшим камешком на рукоятке. Я искренне пожал руку вождю:
– Вот это подарок! Спасибо тебе, как сынка чуть подрастет - обязательно ему вручу от доброго друга и славного воина Торира. Там мы вам с собой тоже надавали, как обычно. Ну и если на Ладоге будешь, - Торир кивнул, мол, буду, - передай там два мешка. Один Лису, второй Белимиру. Ну и про наш разговор...