Вольный стрелок
Шрифт:
– Он работает в городской больнице. Пшеченков его фамилия. – И пояснил: – Он поляк по национальности.
– Хоть негр, – сказал я. – Счастливого пути.
– Спасибо. – Он помолчал, на что-то решаясь. – А по поводу здоровья Мещерского…
– Не надо, я догадываюсь.
– У нас был с ним мужской уговор…
– Что ж, он мужественный человек. И, может быть, это правильный выход. Не нам судить…
Он протянул мне руку, твердо взглянул в глаза:
– Не оставьте Виту.
– Конечно, – так же твердо пообещал я.
Но подумал, что
Я остался на веранде, доктор пошел к машине. Вита и Мещерский присоединились к нему. Вита взяла Макарова под руку, что-то спросила. Он ответил, смеясь, бодро похлопал Мещерского по плечу. Они обменялись с ним рукопожатием.
Макаров бросил на заднее сиденье «дипломат», сел в машину и хлопнул дверцей.
Бог в помощь.
Наверное, правильно было бы подстраховать его, но я боялся засветиться, все должно быть безупречно. Пора уже.
Автобус из аэропорта приходил в Майский что-то около десяти. Я выехал с запасом, чтобы зайти к Володе – выпить чашечку кофе или рюмочку водки.
Он сделал все, что я просил, даже передал довольно объемистое досье на Анчара. Не утерпев, я тут же полистал его. Что ж, примерно этого я и ожидал. И в душе росточек жалости к нему пробился.
Ничего, скоро зачахнет на такой сухой и скудной почве.
– А вот бумажка твоя горелая почти ни чего не сказала.
– Ты и это успел? Спасибо.
– Ребята у меня послушные. Значит, что мы имеем? Фрагмент обычного писчего листа. Текста практически не содержал. Хотя в трех местах имеются следы металла и краски…
– Литеры пишмашинки.
– …Разобрать достоверно их не удалось, но предположительно…
– Цифры!
Володя согласно кивнул.
– Две из них, возможно, семь или четыре и восемь или девять. Что еще? Следов копирки нет – печаталось, следственно, в одном экземпляре.
Еще бы!
– Вот и все. Угодил?
– В целом – да, а в общем-то – нет. Все равно спасибо. Завтра вечером жду.
– Точнее – когда?
– Как только меня убьют, сразу спускайся. Буду внизу тебя ждать.
– Может, ты меня наверху встретишь? – жалобно попросил Володя. – Спуститься поможешь. Темно ведь будет.
– Не торгуйся, некогда мне. Девушка ждет.
– Рыжая? Монашка?
– Рыжая, да не та. Золотая! – Я вздохнул. – И уж такая не монашка.
–
«Золотая» моя вылетела из автобуса первой – как пробка из бутылки с теплым шампанским. И вслед за ней обильной пеной повалили со ступенек разноцветные возмущенные пассажиры. Какой-то гневный громила в шляпе даже догнал Женьку у машины и схватил за руку:
– Ты! Девушка! Ты оттолкнула меня от двери. Извинись!
– Щаз-з! – охотно отозвалась Женька. – Серый, пистолет с тобой?
– В бардачке.
Женька перегнулась через дверцу и выхватила пистолет. Громадный «вальтер» в ее изящной руке выглядел весьма элегантно.
Громила вот только что был здесь – и нет его. Один чемодан остался. Будто у мужика не простая шляпа была, а невидимка.
– В
– Я тоже, – признался я, пристраивая ее сумку в багажник. – Как съездила?
– Это тебе решать. – Женька перекинула ноги через дверцу и, усевшись, достала откуда-то две кассеты. За корсажем, что ли, берегла? – Боялась, не запомню. Надиктовала, а записи сожгла. Сейчас будешь прослушивать? – Она воткнула кассету в магнитолу. – Ну и в компанию ты попал! Знаешь, как страшно было, – пожаловалась.
– Подожди, не включай. Надо сейчас к одному ясновельможному пану заскочить, еще одну кассету забрать. До комплекта.
– Ой! Возьми меня с собой, познакомь, а? Кроме твоей Яны, ни одного живого поляка не видела.
– Ну и что? Я тоже. И даже не похудел. – Я остановил машину у ворот горбольницы. – Сиди смирно, пистолетом не размахивай, в прохожих не стреляй. Или лучше – вон киоск – купи мне батарейки в диктофон.
– Я привезла, – сказала Женька. – И патроны к «вальтеру», Федорыч тебе раз добыл. И запалы к гранатам.
Умница, стало быть.
– Как же тебя в самолет-то пустили? С таким арсеналом?
– А то я спрашивалась!
Исчерпывающий ответ.
Когда мы выехали из города, Женька магнитолу включила, а сама выключилась. Надолго. Голову мне на плечо положила и смирно до поры горные красоты разглядывала. Для того и ехала, стало быть.
Я слушал записи почти всю дорогу, стараясь не отвлекаться на маячившую в зеркальце иномарку. Плотненько обкладывают, совсем уж не таясь. Скоро заблокируют. А я еще не совсем готов.
Я вынул кассету, другую вставлять не стал – подъезжали уже.
– Не слабо? – спросила Женька.
– Не слабо, – согласился я. – И ты молодец. Что с его дачами?
– Шмонали, конечно, ты прав. Квартиру – осторожно, а на дачах не стеснялись, считай, в пух разнесли. Либо со зла, либо от усердия. Даже паркет с полов подняли. Ты еще не знаешь, что они все-таки ищут?
– Догадаюсь, – пообещал я. – Сегодня, после обеда. Не иначе. Вот записи дослушаю, подумаю пять минут – и догадаюсь. Я ведь умный, да?
– Как сказать, – деликатно уклонилась Женька. – Кстати, знаешь, кого я в тот раз в Майском встретила? Светку. Лешки Чуни невесту. Помнишь?
Вон даже как! Интересненько!
(Когда-то, не так давно, мне довелось разваливать один миленький Творческий центр, где подпольно-нелегально готовили девушек для продажи за границу. Готовили комплексно, по высшему классу – чтобы товар был достоин рынка. И Светка там тоже обучалась. Но я ее вроде один раз всего видел. Узнать-то узнаю, а вспомню не сразу. Там этих девиц тьма была. Да я среди них различал только своих любимых – верных помощниц Ларку, Женьку и Ляльку, а все остальные были для меня на одно лицо: 106x44х106. Где уж тут Светку разглядеть?)