Вольный стрелок
Шрифт:
И пошел к дверям, не прощаясь.
– Если вы блефуете, – сказал Боксер мне в спину, – вы даже пожалеть об этом не успеете…
Когда я вышел из гостиницы и садился в машину, что-то привлекло мое внимание. Что-то знакомое до боли.
Я чуть довернул зеркальце – так и есть: из-за дерева торчала чудовищная кепка, а под ней сталинские усы. И ствол карабина.
По аэродрому, по аэродрому…
Я свернул в первый же переулок и вышел из машины. Анчар едва успел затормозить джип. Я заглянул внутрь – полный арсенал: карабин, шашка, кинжал и гранаты.
– Не
Я вздохнул, покачал головой и пошел к машине.
Женечка не переживала. Она сидела на скамье рядом со Светкой и вела с ней, судя по всему – по угрожающей жестикуляции в частности, – активную до агрессивности дискуссию.
Кое-что я издалека услышал, открывая ворота:
– …А зачем тогда моего Серого на бомбу посадила? А стреляла в него зачем? Да еще под водой? А если бы попала случайно?
– А зачем он моего Сержа наручниками бил? – логично оппонировала Светка.
– Значит, надо было, – не менее логично парировала Женька. И добавила, обнаруживая глубокое знание основного предмета спора: – Серый всегда знает, что надо делать. Кого бить, за что и чем!
– Сама ты дура! – привела Светка крайний аргумент.
Это уже логика женская (после нее остается только в волосы друг дружке вцепиться), но какая-то бестактная. И поскольку я не знал, существует ли логика тактичная, пришлось вмешаться.
– Хватит драться, девки, – сказал я ласково, – пошли выпьем. Повод есть.
– Анчар, что ль, забеременел? – не желала остывать Женька. – Где он? Хоть посмотреть.
– Здесь, да? – Анчар вышел из-за моей спины, где прятался от бури, развернул плечи. Но не сдержал живот.
Женька смерила его взглядом подозрительной мамаши:
– Точно! Брюхатый! – И пошла в дом.
– А Серж? – возмутилась Светка. – Я без него не пойду! Вы его вообще затираете. А он вас не хуже!
Но тут я некрасиво, но вовремя свалил ее на песок.
За косой показалась рулевая рубка катера. Он вырвался в море и помчался к Андреевской банке. За Мещерскими, стало быть. Ну-ну.
– Дурак, – проворчала подо мной Светка, – не мог сказать, да?
– Хватит под ним валяться, – возмутилась Женька. – Своего мало? А ты чего разлегся, обрадовался, – это уже мне, с пинком под ребра, в шутку, но голос чуть дрогнул – нервы сдают. И я еще раз порадовался, сквозь слезы неминуемой разлуки, что у нее есть билет на самолет. А зря…
Я встал, поставил на ноги Светку, зашел за дом и свистнул:
– Отец Сергей, слезай к нам – водку пьянствовать!
Он выставил голову как неисправная часовая кукушка:
– А как я обратно заберусь?
– У нас заночуешь. Все равно тебе делать нечего. И начальству не до тебя теперь.
Мы вошли в дом.
– Светку на кухню не пускать, – сказала Женька, – отравит еще.
– Тебя отравишь, как же, – со вздохом сожаления призналась Светка.
Женька и Анчар исчезли на кухне – и сразу там началась жрачка. В
– Кассету принесла?
Она отстегнула кармашек купальника, достала стянутый резинкой полиэтиленовый пакетик.
Еще одна головная боль – куда девать? И я сунул кассету в любимую амфору Мещерского, на время, потом придумаю что-нибудь получше.
Вошел Монах, постучавшись.
– Ты что, упал? – спросил я приветливо. – Больно быстро спустился.
– Упал, – признался он. – Но не с самого верха.
Мы сели за стол. Странная собралась компания. Все вроде разные. И все одинаковые. И объединял нас бывший жулик Мещерский, для которого мы стараемся. А он сейчас чирикает со своей Витой, как весенний воробей на зеленой ветке.
На хрена нам все это нужно?
Об этом меня и спросил Монах после Анчарова тоста.
– Я совок, – ответил я. – Таким меня красно-коричневая КПСС воспитала. И милицейский долг.
– У него принцип такой, – вставила Женька. – Чем их меньше, тем на Родине чище.
– Он доиграется, – пообещала Светка. – Таких долго не терпят.
Анчар протянул мне руку помощи, с бутылкой коньяка в ней.
– Он водку пьет, – напомнила Женька. – Кувшинками.
Так, на судне назревает бунт. Оно и понятно – экипажа еще нет, собрались люди, волей случая выполняющие каждый свою узкую задачу, не объединенные общими целями и идеей. И во мне они видят не капитана, а источник их постоянного дискомфорта.
Что ж, подавить бунт надо в зародыше. И есть только одно тому средство – немедленно повесить кого-нибудь на рее для устрашения остальных. А лучше всех сразу. Спокойнее будет, стало быть.
– Друзья, – я встал с рюмкой в руке, – я благодарю вас за помощь. Каждый из вас сделал свое дело. Все свободны. Евгения Семеновна – завтра в аэропорт. Света, твоего врага я знаю и беру его на себя. Беру на себя также выплату тебе премии Мещерским, за особые заслуги в деле покушения на Серого. Серега, ты можешь смело вернуться к своим хозяевам, как я тебе и обещал, взять расчет и на полученное от меня жалованье отправиться со Светкой в кругосветное путешествие, по классу «люкс». Только до того постарайся не подстрелить меня по ошибке во время штурма виллы. А то ведь у нее останется только последний защитник – Анчар. Арчи, ты, я знаю, не бросишь меня – и мы с тобой доведем дело до конца. Как настоящие мужчины. Враг будет разбит, победа будет за нами! Чем меньше, тем чище.
Я хлопнул рюмку и ждал аплодисментов.
Начала Женька:
– Пойду собирать вещи.
Понятно – купальник в спичечный коробок уложит.
Продолжила Светка:
– Опять нас бросаешь? Научился. Да еще и подачками отмазываешься.
Подхватил Серега-Монах:
– Пожалуй, я у вас ночевать не стану. В монастырь уйду. Не хватало, чтоб меня тут оскорбляли за какие-то вонючие баксы.
И Монашку уведешь. Блудить.
Один Анчар не подвел:
– Хорошо сказал, да. Только мало. Надо еще так: наше дело правое. Земляк мой так говорил. За это надо, правильно, кувшинками пить. В сакле есть – сейчас принесу.