Волошский укроп
Шрифт:
– Иван Николаевич, позволите ли позаимствовать один из ваших гербариев?
VI
До кареты шли медленно, приноравливаясь к хромающей походке Мити.
– Куда поедем, Родион Романович? – спросил адъютант, окончательно признавая право Мармеладова командовать всем расследованием.
Сыщик прижимал к груди книгу с гербарием и задумчиво шептал что-то себе под нос. Разобрать удалось только «…доктора».
– Неужели ты и впрямь захворал? – переспросил почтмейстер.
Он присел на подножку экипажа, стянул сапог и прилаживал к волдырям подорожник,
– Незаменимый помощник доктора, – чуть громче повторил Мармеладов недавние слова ботаника и перевел взгляд на адъютанта. – Известен ли вам, сударь, адрес г-на Быковского?
– Ну как же, как же, – кавалергард, открыл дверь кареты и достал бумаги. – У меня в протоколах все указано, по каждому свидетелю. Вот-с. Улица Петровка, дом тридцать четвертый. Это напротив Перовских ворот. А зачем нам к нему?
– Сейчас лучше не терять времени. Едем, едем!
Как только черные кони тронулись с места и зацокали по мостовой, сыщик стал энергично пролистывать книгу. Сплющенные и засушенные цветы полетели во все стороны.
– Вспомните, что нам известно о похитителе, – начал он свои объяснения. – Одет как гувернер, молод и хорош собой. Слишком много очевидцев и приметы они описали крайне подробно. Но разве бывает такое единодушие? Попросите трех случайных прохожих описать да вот хотя бы Митю. Один скажет про его усы, другой отметит фуражку и кудри, а третий – необычную походку. Но чтобы складно запомнить все подробности его внешности мало случайного взгляда, нужно долго и пристально всматриваться. Доктор и те, другие… Зачем бы им обращать особое внимание на девочку и гувернера? Тем более, когда поблизости происходили более захватывающие события – лошадь-то отравленная без сомнения громко ржала, а эти, выходит, даже головы к ней не повернули.
– Может быть… – начал было кавалергард, но сыщик обрезал его, даже не выслушав.
– Никак не может! Это противно всей природе человеческой. Заслышав громкий звук, мы всегда оборачиваемся. С древнейших времен в нас живут два инстинкта. Первый – любопытство, тут все понятно. Другой чуть сложнее: если за спиной крик, рев, грохот, – обернись, ведь оттуда может надвигаться смертельная опасность. При наличии столь сильных стимулов, не повернуть голову просто невозможно.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что свидетели каким-то образом замешаны в похищении? – не выдержал почтмейстер.
– Именно так, Митя.
Платон Ершов поскреб по сусекам своего самолюбия и, набрав пару горстей апломба, осмелился возразить.
– Погодите, Родион Романович! Да как же можно? Ведь среди свидетелей достойные люди: доктор, почтенная вдова, наконец, городовой, служитель закона! Против них мало сомнений и этих ваших инстинктов. Железный аргумент нужен!
Мармеладов как раз долистал книгу до искомого места и стукнул кулаком по нужной странице.
– Мне сразу показались знакомыми приметы похитителя, которые описывали свидетели на разные лады. Потом возникло письмо с таинственным ароматом и потеснило верную мысль. Но когда я увидел одинокий дуб, снова забрезжила идея, что свидетели в сговоре и водят следствие за нос.
– Господи! А дуб-то здесь причем? – теперь в голосе кавалергарда появилась плохо скрываемая насмешка.
Митя же, кажется, успел проследить цепь умозаключений приятеля, приведшую к дубу.
– Неужто Пушкин? Ай да сукины дети…
Мармеладов кивнул и прочитал из книги:
– Вот послушайте. «Исправник вынул из кармана довольно замаранный лист,»… Дальше. Вот здесь! «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей. От роду двадцать три года, роста среднего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось». Не находите ли сходства с протоколами?
Кавалергард перебирал бумаги, бормоча уже без всякого апломба:
– Лицом чист… Нос прямой… Дубровский…
– Вероятно, они заучили отрывок наизусть, чтобы не сбиваться и друг другу не противоречить, – продолжал сыщик. – Все говорили своими словами, а городовому просто не хватило фантазии, вот он и цитировал прямо по книге.
– Значит, не было никакого гувернера? – уточнил Митя.
– Нет, конечно. Более того, теперь я не уверен, что девочка сама ушла с похитителем. Могли и силком уволочь, не исключаю, что и сообщников у доктора окажется гораздо больше.
– Отчего же, братец, ты решил, что именно доктор главный во всей этой подлости?
– Из этой пятерки только он подходит. Приказчик и городовой, судя по протоколам, люди малость туповатые. Не годятся на роль шпионов. Трудятся на самом низком уровне, откуда им доступ к тайнам государственным получить? Доктор же вхож во многие дома, пользует благородных господ самого высокого ранга. А через это может и информацию собирать.
– А купчиху и гувернантку ты вычеркнул по доброте душевной?
Мармеладов горько усмехнулся.
– Уж ты-то должен знать, Митя, что моя душа никогда особенной добротой не отличалась. Все выводы я основываю на логических умозаключениях. Шпиона мы вычисляем турецкого, да? А на Востоке отношение к женщинам не ахти. Вряд ли кому-то из дам доверили бы возглавить такую важную миссию… Да и фенхель указывает прямо на доктора, ему та травка полезнее – отвары для больных готовить. Стало быть, запас дома имелся, хранился вот в этой самой бумаге… Больше шансов что именно Быковский записку отправил.
– Погодите! – Платон чесал в затылке, не поспевая за мыслью сыщика. – Но как же доктор их уговорил? Как сподвиг на черное дело?
– Так ведь доктор с людьми каждый день общается, стало быть, человеческую натуру лучше других понимать обязан. Нашёл крючки, связал нитки, – пожал плечами Мармеладов. – Однако меня удивляет, насколько непохожие люди собрались вместе для выполнения злодейского замысла. Должен быть общий знаменатель для всех, но пока я не в силах его угадать: уж слишком много вариантов. Похитители могут быть уроженцами одной губернии, возможно, откуда и пошло их знакомство. Нельзя исключать, что всех объединил почивший купец Паланин. Он мог нанять гувернантку и доктора для детей, приказчика для своей лавки, городовому приплачивать, чтоб прохаживался поблизости и отпугивал грабителей. Либо, что наиболее вероятно, все соучастники в разное время обращались к Быковскому с хворобами, тот их лечил и заодно втягивал в свои темные дела… Могу сходу еще десяток версий предложить. Но зачем? Скоро мы узнаем истину, – сыщик, выглянул в окошко кареты. – Приехали!