Волшебная нить
Шрифт:
Она умолкла и весь оставшийся путь мирно дремала, посасывая карамельки.
26.
Бежать из-под караула не составило труда. При полном доверии к предводителю дворянства его сына и не охраняли вовсе. Запирали на ночь, а днем он принимал визитеров, Сергея Львовича или Тихона. В другое время юный арестант должен был заниматься науками, читать учебники, как настаивал отец, вести журнал. Однако Бронский, пребывая в тревожном исступлении, не мог придаваться занятиям. Он лишь упорно писал письма Кате, а затем уничтожал их.
В день побега несчастный пленник с утра проявлял беспокойство. Чтобы все вышло, следовало взять себя в руки и мыслить трезво. Невероятным усилием воли Левушка смирил в себе все чувства, оставив лишь холодный расчет. Он вызвал караульного Кузьму и, дав ему денег, велел принести осьмушку хлеба и маковый калач к чаю. Кузьма, старый добродушный солдат, не раз уже исполнял его поручения, поэтому не заподозрил ничего дурного. Он привык доверять сыну предводителя и не запирал его днем.
Бронский был вынужден воспользоваться расположением бедного служаки, зная, что тому придется отвечать за побег арестанта. Это, натурально, причиняло Левушке новое страдание. Однако он полагал скоро вернуться, раньше, чем дело дойдет до сурового наказания.
Едва за Кузьмой закрылась дверь, юноша тотчас облачился в студенческую курточку и треуголку, доставленные Тихоном по его просьбе. Найдя клочок бумаги, он поспешно набросал записку следующего содержания: "Ради Бога, не ищите меня! Я сам вернусь, слово дворянина!" Положив записку на видное место и придавив ее чернильницей, Бронский бесшумно выскользнул за дверь. Он благополучно миновал коридор острога, как ни в чем не бывало прошел мимо двух стражей, раскуривающих трубки в караулке. Беспрепятственно выйдя на крыльцо, юноша огляделся по сторонам.
Следовало спешить: вот-вот из лавки покажется Кузьма. Бронский свернул в переулок и отправился на площадь искать извозчика. Мужики отказывались везти молодого барина далее уездного города или заламывали непомерную цену. Однако выбора не было, Бронский решился ехать пока до уезда, а там Бог поможет. Куда он направлялся, где собирался искать Катю?.. Полагая, что ее отчего-то скрывают или она сама не желает его видеть, Бронский спешил в имение Денисьевых. Там он надеялся найти ответ на свои вопросы.
Воздух свободы вновь пленил юношу, зрелое лето манило негой и покоем. Однако невозможно было предаться наслаждению теперь, когда над ним нависла угроза, когда его ждет каторга, а Катя покинула его...
Леса, поля, деревни проплывали мимо, а сердце юного беглеца стискивало тоской. Когда еще он свидится с любимыми рощами и полями, пройдет с ружьем по лесу, послушает благовест родных колоколов?.. Юноша скрипел зубами, силясь сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз. Чей-то мерзкий голос нашептывал ему:
– Не возвращайся! Черт с ним, с Кузьмой, свобода дороже. Беги, беги отсюда навсегда... Прячься, пережидай или мчись за границу. Ведь где-то у тебя есть мать, ужель не примет родное дитя, не спрячет у себя?
Бронский встряхнул головой, силясь отогнать грешные мысли. Жить вдали от отца, от родины, без Кати, без чести?.. Нет, лучше каторга! Срок наказания когда-нибудь исполнится, и он вернется. А убежав, он уже никогда не увидит тех, кого любит больше жизни...
Так думал юный правовед, пока наемный экипаж вез его в уездный город. Там извозчик остановился и, не слушая уговоров седока, потребовал расчета. Делать нечего, Бронский отпустил мужика, щедро вознаградив его. Он постоял, раздумывая, затем направился к торговой площади. Может, кто из денисьевских людей приехал за покупками или соседи решили прокатиться до уезда. Левушка вспомнил весеннюю ярмарку, встречу с Катей здесь, возле торговых рядов, ее холодное равнодушие...
Где она? Где? От этих мыслей Бронский терял рассудительность и хладнокровие. Лоб его пылал, глаза лихорадочно блестели. Он искал знакомые лица среди толпы бородатых купцов, краснорожих мужиков, баб в платочках, мещанок в нелепых шляпках, старых барынь в теплых капотах и огромных чепцах, толстых кухарок с корзинами в руках, румяных девиц в сарафанах. На него кокетливо поглядывали тоненькие горничные и купеческие дочки. Однако Бронскому было вовсе не до них. Проходя мимо лотков с леденцами, плетеными туесами, с пирогами да кулебяками, он вдруг остановился. В толпе мелькнуло знакомое лицо. Юноша тотчас бросился вдогонку.
27.
Беглец трясся в чужом экипаже с дурными рессорами и проклинал себя за малодушие. Перед ним сидела довольная Наталья Львовна Волковская и безбожно кокетничала с юным визави.
– Мы слыхали что-то ужасное о вас, что-то такое об аресте... Я не верила!
– она легонько хлопнула веером по руке Бронского.
– И кто оказался прав? Вот мои проказницы обрадуются, когда я привезу вас как ни в чем не бывало!
Левушка едва не рассмеялся, услышав столь неподходящий к унылым девицам эпитет "проказницы". Однако теперь ему было вовсе не до смеха. Наталья Львовна могла все испортить своей болтливостью.
Юноша столкнулся с дамой, когда, как ему показалось, уже потерял свою цель. Она окликнула Левушку, и тот тотчас обернулся. Ему стоило некоторого усилия скрыть разочарование и любезно ответить на приветствие дамы. Кого он ожидал увидеть? Не Катю же, в самом деле.
Наталья Львовна засыпала его вопросами, и нелегко было вставить хоть слово в ответ. Едва дама услышала, что Бронский нуждается в экипаже, то тут же потащила его к своей коляске, где томился на козлах кучер Волковских. Она дивилась случаю и удаче и, казалось, не слышала просьбы Левушки довезти его до поворота на Спасское. Впрочем, ему ничего не оставалось, как принять приглашение Натальи Львовны и сесть в ее коляску.
Слава Богу, придумывать ничего не пришлось: Волковская легко удовольствовалась путаным ответом на вопрос, отчего он один и без экипажа. Всю дорогу неугомонная дама строила предположения, не нуждаясь в подтверждении их. Она конечно же заговорила о разбойниках, пересказав все сплетни и слухи, достигшие ее ушей. О причастности Левушки к шайке Гришки Долинского шептали по углам у соседей Волковских. Немудрено: весь уезд гудел как осиновый улей после разгона разбойничьей ватаги, и чего только не говорили! Бронский слушал Наталью Львовну и диву давался, сколь изобретательна фантазия уездных кумушек! Романтические барышни видели в нем нового Ринальдо Ринальдини, придумывали истории в байроническом роде. Они готовили ему подарки в Сибирь: украшали бисером кошельки, кисеты: на тончайших носовых платки шелком вышивали Левушкин вензель. В альбомах уездных барышень появилось множество стихов о злой участи несчастного разбойника. Словом, в глазах провинциальных дев Бронский невольно сделался романтическим героем.