Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
— Полагаю, что так.
— Ответьте мне да или нет.
— Полагаю, что да.
— Я собираюсь поставить на кон всю мою жизнь. Знаете почему. Потому, что вы мне нравитесь. Когда вы только вошли сюда, я решил, что передо мной очередной сопливый ломака из университетских интеллектуалов. Однако вы проявили настоящий класс. Основательность и глубину, которых рубашкой с галстуком не заменишь.
— Если вы про мою работу в похоронном бюро, то я просто не сумел найти другой, когда вернулся из Европы.
— Вот о ней я и хотел сказать. О Европе.
— Спасибо, мистер Гау, но я думаю, что вы совершаете ошибку. Я всего лишь произвожу подобное впечатление. Кое-какие из моих мыслей и верований способны вызвать у вас отвращение. Я без малого преступный тип.
— Ничего себе заявление. Вас просто переполняют идеи, мой мальчик, вот и все. Преступного в вас не больше, чем во мне. Я хочу сказать, что мы с вами похожи. И знаете что. Я, наверное, лет на десять старше вас. У меня жена, дети, хороший дом на Лонг-Айленде. Это все истинные ценности. Хотя, конечно, и у меня есть свои болячки. Но я вам о другом собирался сказать. Вон там лежит бинокль. Наведите его на окно. Давайте. На Статую Свободы. Нашли ее. Теперь немного левее.
— Да.
— Видите там барки.
— Кажется, вижу.
— Это отбросы. Каждый день их везут, с утра до вечера. Вниз по Гудзону, по Ист-ривер, отходы, которые больше ни на что не годятся. И где-то там их сваливают. Меня это ужасно угнетает, Кристиан. Сваливают, понимаете. Может быть, и не в реку, но вы поняли, что я хотел сказать.
Кристиан неторопливо обходит стол Гау. Подталкивает пальцем его кресло, проверяя, легко ли оно вращается. Сидение поворачивается. Кристиан плюхается на него и вытягивает ноги. — Мистер Гау, я давно расстался с честолюбивыми
помыслами.
— Никогда не произносите ничего подобного, мой мальчик. Вам не следует этого говорить, мне слышать. А я чего только не наслушался.
Тугая складка на брюках мистера Гау. Серых в тонкую синюю полоску. Золотистая пряжка на туфлях. Он стоит в самом центре ковра. Точно там, где стоял я, когда вошел. И мы смотрели в лицо фактам. В которых глупости было больше, чем вымысла. Стараясь достигнуть полного понимания. Исчерпывающей ясности. После чего нам оставалось бы лишь пристрелить друг друга.
— Корнелиус, мне хочется, чтобы вы называли меня Говардом. И я прошу вас, примите эту работу без дальних слов, сделайте мне личное одолжение. Я уверен, вы справитесь с ней блестяще. Окажите мне такую услугу. Слушайте, меня смех разбирает, я вас уламываю, чтобы вы согласились на нас работать, хотя еще десять минут назад я гадал, как бы мне повежливей вас спровадить.
— Списать в отбросы.
— Ну, в общем и да, и нет.
Щеки мистера Гау обвисают, почти неприметно. Глаза, как у побитой собаки. Внезапно из репродуктора слышится голос мисс Келли.
— Простите, что прерываю, мистер Гау, но мистер Мотт требует, чтобы вы немедленно явились к нему, в зал приемов.
— Спасибо, мисс Келли. Ну вот, мой мальчик. Что я вам говорил. Еще раз прошу вас, пожалуйста, без дальних слов. Просто покажите себя, как показали передо мной. Оставайтесь самим собой. Только никаких упоминаний о вашей прежней работе. Мистер Мотт не переносит, когда от него укрывают факты, но я полагаю, рискнуть стоит. Все о чем я вас прошу, это легкая, почти неприметная улыбка. Только не такая, как сейчас.
— Со мной все в порядке, мистер Гау. Просто кое-что вспомнил.
— Я ничего не имею против, мой мальчик, кто из нас по временам не печалится. Но мы обязаны излучать уверенность в собственных творческих силах. Ну-ка, повторите еще раз ту фразу.
— Ту, что насчет индустрии.
— Да. С убежденностью.
— Мне кажется, я придумал фразу получше.
Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Корнелиус, вам нужно лишь помнить то, что я сказал. Я и не знал, что вы гений.
Со свежимДевизомПонятнымПоследнемуДураку19
От лифта Гау идет впереди. Его изящные каблуки постукивают по полу коридора. Кристиан на шаг сзади. Огромный белый со сводчатым потолком амфитеатр. Залитый светом ламп, установленных по углам под полами из матового стекла. Перед обширной белой завесой лицом к двум хлипеньким черным стульям сидит на позолоченном троне мистер Мотт. Ощупываю языком широкий прогал между двух передних зубов. Раздается раскатистый голос мистера Мотта.
— Говард, вы разглядели то, чего я разглядеть не смог, во всяком случае, с первого взгляда.
— Я тут не при чем, Стив. Это мисс Келли выбрала правильное музыкальное сопровождение.
— Садитесь, Кристиан. Ну-с, давайте еще раз послушаем, что вы там сочинили.
— Стив, он придумал кое-что получше, но не хотел этим хвастаться.
— Да уж похвастайтесь, Кристиан.
— Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Весьма удачно. Нет, право же, весьма удачно. Ну-ка, еще раз, но только погромче. Как можно громче.
— Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Неплохо. И даже хорошо. Молодость несет новизну. Вы, разумеется, не ожидаете, что вам много за это заплатят.
— Нет, мистер Мотт, но мне кажется, что это хорошая фраза.
— О, фраза хорошая. Молодость несет новизну. Что же, сынок, я вижу, вы не пытаетесь нас одурачить.
Гау, не вставая, подается вперед. Мотт покачивает носками своих сверкающих черных туфель, погруженных в пушистый белый ковер, что лежит под его ногами. Гау, опершись о колена локтями, слегка поддергивает накрахмаленные манжеты рубашки.