Волшебник Хуливуда
Шрифт:
– Вот и присядьте. Это займет пару минут. Растворимый, если вы не против?
– Да, конечно же, растворимый.
Свистун прошел на кухню вскипятить воду в мик-роволновке. Мэри крикнула ему из гостиной:
– А пари я, похоже, выиграла.
– Что?
– У вас тут самый настоящий свинарник. – Сахарин или сахар?
– Ни того, ни другого.
Он вернулся в гостиную с двумя чашками. Она, опершись на письменный стол, стояла у раздвижных дверей. Увидев его, она широко развела руками,
У Свистуна и впрямь был самый настоящий бардак: газеты, журналы, нестиранные носки и объедки, оставшиеся от пары ужинов наедине с телевизором, были разбросаны повсюду. Луиза опять огорчила и разочаровала его. Предполагалось, что она будет заходить каждую среду – а сегодня как раз среда – и устраивать основательную – часика на четыре – утреннюю уборку, но было совершенно ясно, что нынче она сюда и не заглянула.
– Надо было нам спорить не просто так, а на что-нибудь, – сказал Свистун, подавая ей чашку.
Мэри отвернулась к стеклянным дверям.
– Зато вид отсюда красивый.
– Раньше он был еще лучше.
Зайдя сзади, он приобнял ее за плечи.
– Но-но, – сказала она.
– Так вы расскажете, что привело вас сюда?
– Два детектива из отдела по расследованию убийств…
– Да, я знаю. Лаббок и Джексон.
– Прибыли допросить меня.
– Допросить о чем?
– О смерти Кении Гоча.
– А с каких это пор детективы из убойного отдела расспрашивают о больных, умерших в хосписе от неизлечимой болезни?
– Кении Гоч умер не от саркомы. Ему перерезали горло.
– Но какого черта кому-то могло понадобиться убивать и без того практически мертвого человека? – воскликнул Свистун, однако это было с его стороны чисто машинальной реакцией. – Чтобы он не исповедался никому ни в чем, что затрагивало бы интересы третьих лиц, – ответил он на собственный вопрос. – Гоч вам в чем-нибудь исповедовался?
– Только в том, что раскаивается в собственной жизни. Ближе к концу ему стало казаться, что СПИД это кара Божья.
– Знакомая песенка! Ее поют все импотенты и старые девы, поджимая губы и сокрушенно качая головами при виде того, как живут другие. А если взглянуть на вещи прямо, нам всем приходится расплачиваться за то, что мы на этом свете живем.
– Вы о первородном грехе?
– Да называйте как хотите. Ну и что Лаббок и Джексон?
– Они начали расспрашивать о вашем друге. О том, как и зачем он туда попал. То есть, в палату. А вам известно, зачем?
– По просьбе родственника покойного Гоча. По просьбе Эба Форстмена.
– А что это была за просьба?
– Гоч исповедался Форстмену кое в чем. Но не до конца. У Риальто есть лицензия частного детектива. Как и у меня. Вот Форстмен
– И как, по-вашему, рассказал?
– Риальто утверждает, что нет.
Он взял ее за плечо и она вздрогнула, словно испугавшись.
Они подошли к дивану и сели.
– И это все, чего хотели от вас детективы?
– Еще они делали намеки.
– Что за намеки?
– Говорили о медицинских работниках, которые помогают безнадежным больным отойти в мир иной.
– Имея в виду вас?
– Меня или кого-нибудь еще из сотрудников хосписа. Но да, конечно, меня. Это-то меня и напугало. Поэтому я к вам и помчалась. Хотя и сама не понимаю, чем вы можете мне помочь.
– Может быть, вы подумали, не помогу, так утешу?
– Может быть, и так.
– Ну, и что с нами происходит? – спросил он.
– Я о таком читала, но мне всегда казалось, что это сказки или, в лучшем случае, такая диковина, что и мечтать не стоит.
– Что именно?
– Я бы не сказала: любовь с первого взгляда. Что-то другое. Моментальная взаимоприязнь.
– И что мы будем с этим делать?
– Правила игры переменились, Свистун. Мы для этого слишком взрослые люди.
Подавшись вперед, она поцеловала его в угол рта. И тут же, прежде чем он успел превратить это в нечто большее, отпрянула.
В первую очередь он постарался избавиться от подворачивающихся им обоим под руку чашек. Дело оказалось сложным, зато руки наконец оказались свободными.
– У меня и постель не прибрана, – сказал он.
– Ты ведь не против презерватива? – спросила она.
В тишине, наступившей после разведки и первого, оказавшегося вполне удачным, сражения, они лежали рядышком на спине, прислушиваясь к стуку собственных сердец и к шуму машин за окном.
– Похоже на звук прибоя, – сказала она.
– Мне тоже так кажется.
– Тебе было хорошо?
– Что?
– Ты мне ничего не сказал.
– А я никогда не говорю и не спрашиваю об этом.
– Даже о том, не слишком ли быстро вертится земля?
– Только если мне кажется, что произошло землетрясение.
А на самом деле Свистуну было так хорошо, тепло и уютно, что хотелось расплакаться.
– Ты помнишь человека из закусочной? – внезапно спросил Свистун.
Он не видел, но отлично представлял себе, как она наморщила лоб, припоминая.
– Помню. Домоправительница из дома Кении Гоча описала именно того человека, которого я видела в закусочной.
– Ну и?
– Ну и что? Хотя погоди-ка. Я поняла. Увидев в закусочной мужчину с черной косичкой и алой ленточкой, я вспомнила, что он попадался мне на глаза и раньше. Но не смогла вспомнить, когда и где.