Волшебник
Шрифт:
– Я уж было подумал, что вы свалились за борт!
Арута, не сочтя такую возможность сколько-нибудь забавной, молча налег на колесо руля. Когда "Рассветный Бриз", повинуясь им, с протяжным скрипом повернулся влево, Амос вдруг разразился неистовым хохотом.
– Что вас так рассмешило?
– с тревогой спросил Арута, наклонившись к самому уху капитана. Мысль о том, что Амос мог сойти с ума от нечеловеческого напряжения, которому подвергался в течение последних дней, привела его в неописуемый ужас.
– Смотрите!
Арута взглянул туда,
– Это Большие Южные скалы!
– крикнул Амос, все еще продолжая хохотать.
– А справа острые рифы! Крепче держите руль, ваше высочество, если хотите когда-нибудь снова почувствовать землю под ногами!
Принц молча повиновался ему. Вдвоем они направили судно в узкий просвет между двумя выступами скал. Требовалась немалая сноровка, чтобы не попасть в их каменные объятия. Корпус корабля дрогнул. Послышался протяжный, жалобный скрип обшивки.
Амос присвистнул и пробасил:
– Я не удивлюсь, если у нашей лохани, когда мы минуем пролив, на месте днища окажется одна большая дыра!
Не выпуская руля, капитан то и дело отдавал приказания матросам, которые тотчас же бросались выполнять их. Напряжение, владевшее Арутой с начала шторма, достигло своего предела. Но теперь к нему примешивались и другие чувства. Опасность, которой они подвергались, пьянила его. Сжимая руль побелевшими от усилий пальцами, он внезапно стал вторить сумасшедшему смеху Амоса.
Принц давно утратил чувство времени. Он не знал, сколько минут, часов или дней продолжалось их единоборство со смертью. Единственное, что заботило его - это правильный курс, на котором им с Амосом надо было любой ценой удержать скрипевший всеми своими швами "Рассветный Бриз". Ветер то и дело швырял ему в лицо пригоршни снега и ледяной воды, одежда его промокла насквозь, но он не чувствовал больше ни холода, ни усталости. Никогда еще он не был так близок к смерти и никогда не ощущал в себе столько жизни, как теперь. Корабль продолжал идти мимо скал и рифов пролива Тьмы. Амос с Арутой то и дело разражались смехом, стоя на мостике и удерживая руль.
Капитан искусно и неутомимо управлял продвижением судна через пролив и действиями его экипажа. Он помнил имена всех до единого матросов, знал их достоинства и недостатки и поручал каждому именно ту работу, которая была ему по силам. По скрипу обшивки он мгновенно определял, нет ли в днище пробоин и каково состояние корпуса. Команда повиновалась ему беспрекословно. Все матросы понимали, что им удастся выйти в спокойные воды Горького моря, только если они доверятся чутью и опыту Траска.
Все кончилось так же внезапно, как и началось. Только что они боролись со встречным течением и, оглушенные ревом ветра, налегали на руль, чтобы обойти острые рифы, и вдруг кругом стало тихо, штормовой ураган сменился легким бризом, а волны, едва не потопившие корабль, - чуть заметной рябью на спокойной глади моря.
Арута с недоумением взглянул на свои ладони, вцепившиеся в руль и не желавшие разжиматься, и потерял
– Мы все-таки выстояли, - сказал Амос.
– Теперь идем по Горькому морю.
– А почему здесь так темно?
– слабым голосом спросил Арута.
Амос расхохотался:
– Так ведь скоро ночь! Мы проболтались в проливе Тьмы почти сутки.
Арута слабо улыбнулся, а потом вдруг стал вторить хохоту Амоса. Он все никак не мог остановиться. По щекам его потекли слезы.
Капитан наклонился к нему и веско проговорил:
– Вот теперь вы знаете, что значит смеяться над смертью! Вы никогда больше не будете прежним, Арута!
Принц отер слезы со щек.
– Там на мостике мне сперва показалось, что вы спятили, Амос!
Капитан взял из рук подошедшего матроса мех с вином и, сделав изрядный глоток, протянул его Аруте.
– Да ведь так оно и было. Когда понимаешь, чего стоит жизнь и что означает смерть, и хохочешь над этим и не можешь остановиться - это и есть безумие. Но оно быстро проходит, усмехнулся он и подмигнул принцу.
Корабль, плавно покачиваясь, скользил по волнам. Рядом с капитаном и Арутой остановились несколько матросов. Среди них был и тот, кого Амос несколько дней тому назад швырнул за борт. Под вопросительным взглядом Амоса он потупился и пробормотал:
– Я пришел вам сказать... В общем, виноват, капитан! Я тогда это... погорячился. Тринадцать лет плаваю по морям и голову бы прозакладывал, что никому не удастся провести корабль через этот пролив в осеннюю пору! Ваша взяла, Амос Траск! Теперь ведите нас хоть через ворота ада, мы не против. Правда, ребята?
Остальные закивали головами и дружно крикнули:
– Да здравствует наш капитан! Ура Амосу Траску!
Амос поднялся на ноги, ухватившись за переборку, и строго взглянул на матросов. Голоса их мгновенно стихли.
– Ночная вахта, наверх!
– отрывисто скомандовал он.
– Курс на Крондор!
Ранним утром, пошатываясь от слабости, Арута вышел на палубу. Небо было затянуто облаками. Дул слабый попутный ветер. Все ужасы минувших нескольких дней остались позади. "Рассветный Бриз" рассекал волны Горького моря.
– Вижу парус!
– послышался сверху крик впередсмотрящего .
– Где?
– спросил Амос.
– В двух румбах позади левого борта!
Амос вгляделся вдаль. Вскоре у горизонта появились три едва различимых паруса.
– Что это за суда?
– спросил он впередсмотрящего.
– Галеры, капитан!
– Точно. Квегские. Далековато они забрались от своих берегов.
– Он приказал матросам поднять все паруса.
– При попутном ветре мы без труда уйдем от них, от этих толстобрюхих лоханей под парусами, вздумай они пуститься за нами вдогонку. А на веслах им и подавно да нами не угнаться!
– И он презрительно сплюнул.