Волшебники Гора

Норман Джон

— И теперь к ним присоединилась ещё одна, — промурлыкала она.

— Это точно, — согласился с ней я.

Относительно этого у меня не было никаких сомнений.

— Я никогда не была столь счастлива за всю мою предыдущую жизнь, — заявила рабыня.

— Твои чувства не имеют никакого значения, — сказал я.

— Господин? — не поняла она.

— Это всего лишь чувства рабыни, — напомнил я.

— Да, Господин, — вздохнула женщина, а потом перевернулась на бок, положила голову мне на грудь и затихла.

— О, если бы свободные женщины могли бы осознать эти эмоции, — сказала она чуть позже, —

они все бы бросили себя к ногам мужчин, умоляя об их ошейниках.

— Но они не могут понять их, — улыбнулся я. — Они же не рабыни.

— Уверяю вас, у меня было некоторое понимание этого, когда я ещё была свободной женщиной, — заявила рабыня.

— Нечто хотя бы отдалённо напоминавшее, то, что Ты понимаешь теперь? — уточнил я.

— Нет, Господин, — признала она. — Ничего общего с тем, что я знаю теперь!

— Вот это я и имел в виду, — кивнул я.

— Да, Господин, — вздохнула женщина.

— В основе любого понимания и знания лежит опыт, — пожал я плечами. — Таким образом, женщина не может полностью понять того, что значит быть рабыней, пока она по-настоящему не станет рабыней. Только став чьей-то собственностью, и, конечно, став объектом применения его плети, она фактически сможет изучить это состояние. Только стоя на коленях перед своим господином она почувствует, что такое радость, обязанности и страх.

— Это верно, Господин, — согласилась рабыня.

— Тогда становись на колени, — приказал я.

— Да, Господин, — радостно отозвалась она.

Я перевернулся на бок и, приподнявшись на локте, принялся разглядывать её.

— Я надеюсь, что господин остался доволен мною, — сказала рабыня.

— Я доволен, — заверил её я.

— Значит, рабыня тоже довольна, — прошептала она.

— Она ничего, симпатичная, — заметил Марк.

— У неё вся кожа до сих пор в пятнах, — проворчала Феба.

— Ну, она уже выглядит намного лучше, чем была ещё недавно, — усмехнулся я. — Не зря же мы накупили столько заживающих и увлажняющих кремов.

— И волосы у неё слишком короткие, — не унималась Феба.

— Это верно, — не мог не согласиться я.

Моя рабыня расстроено опустила голову.

— Но я согласна с тем, что она достаточно хороша, — добавила рабыня Марка, — для дешёвой девки.

— Спасибо, Госпожа, — наконец, отозвалась моя рабыня.

— За сколько Ты говоришь, тебя купили? — уточнила Феба.

— Ой, ну хватит уже, — раздражено бросил Марк.

Конечно, Феба отлично знала, сколько именно я заплатил за своё приобретение. На самом деле, она не находила себе места с того самого момента, как мы ввели ещё одну, закованную в наручники и взятую на поводок, рабыню к нам в комнату. И она не успокоилась до тех пор, пока, к своему огромному удовлетворению, не узнала как дёшево она нам досталась.

— Пять медных тарсков, Госпожа, — ответила женщина.

— А вот за меня, — гордо заявила Феба, — мой господин отдал сто золотых монет.

— Только это происходило при совершенно особых обстоятельствах, — напомнил я ей.

— Но именно эта сумма была заплачена! — возмутилась рабыня.

— Верно, — не стал спорить я.

Впрочем, весомость этого заявления Фебы по большей части не дошла до ума новой рабыни, поскольку у той было очень слабое понятие цен на женщин. В конце концов, она оказалась в собственности

Аппания в силу постельных законов, и продажа на её счету была только одна, мне самому, да и то всего за несколько медных тарсков. Нет, она, конечно, осознавала, что сто монет золотом, это была невероятная сумма. Но, в некотором смысле, женщина стоит так много, или так мало, сколько готов за неё заплатить тот или иной покупатель. Если это интересно, то в целях сравнения можно упомянуть, что на обычных невольничьих рынках, цена превосходной женщины, подходящей, скажем, для пага-таверны колебалась бы между одним и тремя серебряными тарсками. На таком рынке, на мой профессиональный взгляд, Феба, скорее всего, ушла бы за два — два с половиной тарска серебром, в то время как другая женщина, если бы к тому времени её волосы отросли, а кожа восстановилась, стоила бы что-то около двух тарсков, серебряных, конечно.

— Госпожа очень красива, — признала моя рабыня.

Феба горделиво вскинула голову и пригладила волосы. Да она была более чем красива. Я, кстати, никогда этого не отрицал.

— Я даже представить себе не могла, что косианки могут быть такими красивыми, — вздохнув, добавила она.

С гневным криком Феба вскочила с места и, метнувшись к стене, сорвала с крюка стрекало. Развернувшись, зло сверкая глазами и подняв стрекало над головой, она бросилась к новой рабыне, которая испуганно вскрикнула, и съёжилась прикрыв голову руками. Но удар так и не упал на неё. Марк успел вовремя перехватить уже начавшее опускаться запястье Фебы. Его рабыня взвизгнула от боли, и стрекало выпало из её разжавшейся руки. Однако она не сводила злобного взгляда с новой рабыни.

— Кос победил Ар! — выпалила она. — Это тебе ясно!

— Ты больше не с Коса, — раздражённо прорычал Марк. — Как и она не из Ара. Вы обе — всего лишь рабыни, наши домашние животные!

Феба сердито задёргалась в его руках.

— Ты не согласна со мной? — уточнил юноша.

Девушка повернулась к нему и, сверкнув на него глазами, бросила:

— Да, Господин!

Рабыня ещё немного попыталась бороться, но в руках молодого воина она было так же беспомощна, как если была связана. Всё на что у неё хватало сил, это лишь немного и бесполезно поёжиться. Феба ещё что-то сердито буркнула себе под нос. Шитьё, которым она занималась до этого, теперь валялось в стороне, отброшенное в тот момент, когда она вскочила на ноги, рванувшись за стрекалом. Кстати, поначалу Феба очень немного знала о шитье, однако став рабыней, вынуждена была изучить и эту премудрость тоже. Наша новая рабыня, разумеется, знала об этом ещё меньше, так что, я намеревался перепоручить её обучение Фебе. Обычно, рабовладелец ожидает, что его рабыня умеет не только стонать и извиваться.

Наконец, Феба немного успокоилась и прекратила вырываться. Марк сразу выпустил её из своих рук. Парень, отстранившись на шаг, окинул задумчивым взглядом, стоявшую перед ним в вызывающей позе девушку, сердито сжимавшую свои маленькие кулачки.

— Я так понял, что кто-то тут подумал, что она могла бы быть с Коса, — предположил он, — по крайней мере, в том смысле, что однажды была оттуда.

Феба вздрогнула.

— В таком случае, — пугающе спокойным тоном сказал Марк, — снимай одежду, женщина с Коса, ложись на живот и широко разводи ноги.