Волшебники Гора

Норман Джон

— Ты только посмотри на неё, — усмехнулся Марк.

— О-о, да-а, — протянул я.

— Её хоть сейчас можно выводить на сцену аукциона, — признал он.

— Возможно, — не стал, да и не захотел спорить с ним я.

— Уверен, она бы там отлично бы выступила, — сказал Марк. — Впрочем, если бы она отказалась сделать это, или поколебалась, хотя бы на мгновение, думаю, что любые возникшие сомнения были бы быстро рассеяны плетью аукциониста.

— Несомненно, — поддержал его я.

Я много раз видел, как происходили такие преобразования во время торгов. И я не думаю, что плеть в такой ситуации изменяет поведение женщины как инструмент наказания, которому она повинуется,

потому что не хочет почувствовать её укус, скорее плеть убеждает её, что она более несвободна не быть чувственным, сексуальным, изумительным существом, которым она является, и которым всегда желала быть. В этом смысле плеть не угнетает женщину, а скорее освобождает её, вынуждая быть собой, дикой, раскованной, в некотором смысле, даже притом, что она может быть закована в цепи, свободной и сексуальной. Разумеется, плеть используется для наказания женщин, и по этой причине они действительно боятся её, и очень сильно. Иногда она, конечно, используется и просто для того, чтобы напомнить им о том, что они — рабыни.

— Насколько изящной она оказалась, — восхитился юноша.

— Это точно, — улыбнулся я.

Я подозревал, что проницательный владелец, окажись в его руках, такая как она сразу направит её обучаться рабским танцам, чтобы впоследствии он мог бы наслаждаться ей ещё и таким образом. Даже теперь мне не трудно было представить её в движениях рабыни танцующей на полу. Фантазия оказалась такой яркой, что я даже вынужден был смахнуть пот с бровей. Но как изумительно вышагивала эта девица, вдруг осознавшая, гордясь и радуясь этому, изобилие своей красоты, желанности и власти. И насколько отличалась она от многих свободных женщин, которых мы раньше видели, что опустив головы и громко оплакивая свою судьбу, брели по улицам на поводках за стражниками. Какие же это были жалкие, перекормленные, спотыкающиеся существа! Впрочем, я не сомневался, что даже они приговорённые к жёсткой диете, упражнениям и дрессировке, со временем вполне могут превратиться в мечту мужчины об удовольствии.

— Рабыня! — прошипела свободная женщина, прошедшая мимо девушки.

Правда сделала она это только когда оказалась позади нас. Её голос был полон ненависти.

— Слышала? — осведомился я. — Она думает, что Ты — рабыня.

— Да! — восхищенно засмеялась девушка.

По кое-каким причинам свободные женщины, в подавляющем большинстве своём, ненавидят рабынь. Они зачастую обращаются с ними крайне жестоко, даже с теми, которые принадлежат им самим. Признаться, я не до конца уверен в объяснении этой на первый взгляд неспровоцированной и необъяснимой ненависти. Возможно, они ненавидят рабынь за их красоту, за радостность и правдивость, совершенство и желанность, за счастье и любовь. Корни их ненависти, возможно, стоит искать в их собственной несчастности, нехватке удовольствия и в конечном итоге зависти к рабыням, наслаждающимся их законным местом в природе. В любом случае это нападение со стороны свободной женщины, которое к счастью для нашей подопечной было только вербальным, хотя часто это может быть переведено и в физическую плоскость, а оскорблённые рабыни не осмеливаются ни протестовать, ни возражать, поскольку полностью находятся во власти свободных людей, было по-своему глубоким комплиментом. Столь красивой и возбуждающей была девушка, что женщина естественно предположила, что она являлась одним из самых изумительных, беспомощных, прекрасных и низких предметов собственности — рабыней.

— Здесь налево, — указал я девушке.

— Господин? — в замешательстве остановившись, спросила она.

— Влево, — повторил я команду.

В конце концов, пока она официально оставалась

свободной, я не возражал против того, чтобы повторить команду, один раз. Кроме того, наказание за необходимость повторить команду всегда является прерогативой рабовладельца. Например, бывает так, что команду нельзя было ясно расслышать, или она могла быть неясной сама по себе, или могла показаться не соответствовавшей предполагаемым намерениями владельца. Требуется ли наказание или нет в подобных ситуациях, всегда является вопросом выбора хозяина рабыни.

На мой взгляд, в данном случае, так как мы были на улице Тарновых ворот на углу Лорны, у неё имелись все основания усомниться в указанном мною направлении.

— Господин, — позвала девушка, — могу я говорить?

— Можешь, — разрешил я.

— Этот путь не ведёт к району Анбар, — сказала она.

Возможно, она подумала, что мы были чужаками, а других во вспомогательную стражу и не брали, и просто не знали города. Впрочем, в Аре хватало районов, который я действительно не знал.

— Мне это известно, — заверил её я.

— Тогда куда мы идём? — испуганно поинтересовалась девушка.

— Мы отведём тебя домой, — объяснил я.

— Нет! — закричала ошеломленная девица. — Вы же должны были отвести меня в место скупки трофеев в районе Анбар! Когда я была в сундуке, то слышала, что вы говорили об этом!

— Ты пойдёшь домой, — выделяя каждое слово проговорил я.

— Мы могли бы продать её, — заметил Марк.

— Да! — обрадовалась его поддержке она. — Продайте меня!

— Нет, — отрезал я. — Ты идёшь домой.

Она попыталась отступить, но была немедленно остановлена, внутренняя поверхность ошейника поводка, прижалась к её шее сзади.

— Возможно, Ты забыла, что Ты на поводке, женщина, — усмехнулся я.

Тогда она сменила тактику и, шагнув ко мне, упала на колени и прижала голову в камням у моих ног. Думаю, что в этот момент она гораздо лучше, чем прежде поняла свою беспомощность, значение взятия на поводок, а также и то, почему я это сделал.

— А мне показалось, что Ты пообещала, что не будешь убегать, — заметил я.

— Я не могу убежать, — всхлипнула девушка, подняв голову. — Я на поводке!

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Я в вашей власти, — сказала она, смотря на меня снизу вверх. — Вы можете сделать со мной всё, что и как пожелаете. Но я прошу вас отвести меня к ямам трофеев. Я прошу отвести туда или продать?

— Нет, — отказал я ей.

— Тогда оставьте меня себе! — предложила девушка, с надеждой переводя взгляд с меня до Марка и обратно.

— Нет, — повторил я.

— Но Вы же не сомневаетесь в том, что я — рабыня, и что у меня потребность в том, чтобы быть рабыней! — заплакала она.

— Да я-то в этом не сомневаюсь, — заверил я её. — Просто я думаю, что пока немного рано собирать урожай, поскольку твой плод ещё не созрел.

— Вообще-то это — дело вкуса, — буркнул Марк.

— Верно, — не стал спорить я с ним.

— Уверен, тебе приходилось видеть вереницы таких юных девушек, скованных цепью в колонны трофеев в завоеванных городах, — предположил он.

— Приходилось, — кивнул я.

— И ведь в такой ситуации никто к ним не относятся предвзято, не так ли? — уточнил мой друг.

— Конечно, — вынужден был признать я.

— И конечно тебе приходилось получать удовольствие от таких как она, заказывая их в различных тавернах, — добавил Марк.

— Да, — снова не стал отрицать я, и даже добавил: — Даже притом, что у них ещё не до конца проявилось совершенство их женственности.

— Тогда к чему эти сомнения? — спросил он. — Чего Ты добиваешься этой паузой?