Волшебники Гора
Шрифт:
Можно было бы не сомневаться, что принятие такого закона могло бы закончиться для города революций. Мужчины Ара умерли бы, но не отбросили бы это, по крайней мере, подобие своей мужественности. Они знали, что такое владение и доминирование, а от этого, однажды испытав, уже никто и никогда не откажется. Конечно, в этом случае в Центральной Башне совершили ошибку, попытавшись наложить такой редукционизм на взрослых мужчин, пусть и побеждённых, но фактически понявших то, что могло бы последовать за этим. Перспективы успеха у этих прожектов были бы выше, если бы они начали осуществлять их на тех, кто никогда по-настоящему не обладал женщиной, в идеале, на невинных детях. Вот тогда, если бы эти программы оказались успешны, они легко смогли бы принудить ребенка подозревать и бояться себя, испытывать позор и вину за свои
— Теперь, на колени, — приказал я женщине, — быстро.
Она не заставила себя долго ждать, моментально опустившись на колени.
— Ты хорошенькая, — похвалил я.
— Спасибо, Господин, — отозвалась рабыня, по-прежнему напуганная.
— Голову и ладони на мостовую, — скомандовал я.
Она снова не потеряла времени даром, согнувшись в позу почтения.
— Ты выглядишь довольной, — заметил я.
— Мой господин хорошо обращается со мной, — ответила невольница.
— А что произошло бы, если бы Ты не смогла ему угодить? — спросил я.
— Он бы меня избил плетью, — сказала женщина.
— Встань, — приказал я.
— Да, Господин, — сказала она, поднимаясь на ноги и выпрямляясь.
— Запрокинь голову, руки положи на затылок, — велел я.
— Ой! — вздрогнула рабыня.
— На ней железный пояс, — сообщил я Марку.
— Замечательно! — улыбнулся тот.
Это, по-своему, было ещё одним знаком того, что мужественность или хотя бы намёк на неё, могла бы заявить о себе на улицах Ара. Похоже, что рабовладельцы или, по крайней мере, некоторые из них, больше не считают, что их девки в полной безопасности могут находиться на улицах. Естественно, что здоровье и чувство собственного достоинства имеют склонность стимулировать в мужчине сексуальную энергию. Ну и, конечно, верно и обратное, сексуальность мужчины будет низкой и ущербной, если такими будут его самооценка, гордость и здоровье. Нельзя отравить часть существа, не отравив весь организм.
— Бегом отсюда! — рявкнул я, и женщина сорвалась с места.
— Завидую я тому парню, которому принадлежит эта рабыня, — улыбнулся Марк, глядя ей вслед.
— А он, наверняка, позавидовал бы тебе, — заметил я.
— Нет, — протянул он, — мою Фебу я бы на эту ни за что не променял.
— Думаю, и он тоже, не согласился бы обменять её на Фебу, — улыбнулся я в ответ.
— Возможно, Ты прав, — не стал спорить он.
Признаться, я частенько задавался вопросом, мог ли бы мужчина, быть мужчиной без рабыни. Я, конечно, допускал, что он вполне мог бы быть сильным человеком и хорошим бойцом, и обладать множеством других достоинств, но без рабыни. Точно так же, можно было бы, прожить, я полагаю, не попробовав мяса или не услышав музыки. Интересно, а знали ли женщины то, чем они могли бы стать, никогда не имея господина. Это не казалось мне правдоподобным.
— Боюсь, Кос не сможет оставить без внимания эти изменения в Аре, — заметил я.
— Я слышал, что по всему городу происходят стычки между группами молодых парней, — сообщил мне Марк. — В основном теперь шайки тех кого называют «косианцами» гоняют другие, которые взяли для себя весьма эксцентричные клички, вроде «Убаров», «Ларлов» и тому подобных.
— Я слышал об этом, — кивнул я.
— А ещё интересно, — продолжил он, — что некоторые из тех парней, которые ещё недавно были «косианцами» теперь, бродят в одежде совсем других цветов, и перестали бриться и причёсываться, чтобы быть похожими на ветеранов, лохматых и потрёпанных, какими она когда-то вышли из дельты.
— И
Я ещё не забыл, что несколько месяцев назад, в первые дни моего появления в Аре, этим ветеранам в городе не были рады. И, несмотря на все те трудности и опасности, которые они приняли на себя от имени Ара и его Домашнего Камня и с честью вынесли, их встретили с презрением. Их оскорбляли, оплёвывали, высмеивали и презирали. Те эмоции, которые, можно было бы с большей пользой обратить на врага, оказались повёрнуты против собственных братьев. Кто-то насмехался над ними за перенесённые трудности и лишения, другие считали их побеждёнными и опростоволосившимися, униженными и опустошёнными на севере, третьи считали, что они не смели возвращаться в Славный Ар без венца победителей. Последние вообще утверждали, что им лучше было вообще не возвращаться, а умереть в болотах или остаться на севере, чем появиться домой живым напоминанием о поражении и позоре. Правда, те, кто заявлял это, скорее всего, сами в дельте никогда не были, да и оружия в руках никогда не держали. Другие, принимая политические уловки косианцев, вообще считали их немногим лучше преступников, называя поставщиками империализма, стремившимися к тому, чтобы Кос не был бы равен Ару. Многие из этих мужчин были смущены и огорчены. Ради кого и чего они исполняли свой долг? Ради чего они преодолевали дельту, терпели лишения, бездорожье, тарларионов, насекомых, голод, стояли под стрелами ренсоводов и клинками Коса?
— Часть этих парней, бывших «косианцев» и им подобных, — заметил я, — скорее всего, не более чем мелкие хулиганы, но, есть и такие, что крайне интересно, которые, по слухам, отслеживают передвижения войск, тенью следуя за косианскими патрулями, записывают маршруты стражи, и сообщают их Бригаде Дельта.
— Если так, — покачал головой мой друг, — то это весьма опасная игра для мальчишек. Боюсь, косианцы не смутятся их юностью, и просто посадят на кол или повесят.
— Другие тоже берут на себя различные задачи, — продолжил я делиться информацией, — например, наблюдение и защита в их собственных районах.
— Обнадеживающий знак, — кивнул Марк, — если Ар, пусть и в лице своих мальчишек, начинает заботиться о себе.
— Есть ещё Бригада Дельта, — напомнил я ему.
— Но мы не из Ара, — заметил он.
— Зато есть другие, кем бы ни они ни были, которые должны быть местными уроженцами, — сказал я.
— Боюсь, это не может продолжаться долго, — вздохнул мой друг.
— Не может, — согласился я с ним.
— И в конце концов они могут сделать ставку на меч, — сказал он.
— Не сомневаюсь, что толстяк Луриус из Джада, Убар Коса и многие из его министров, — поддержал его я, — вскоре проголосуют «за» такую ставку. Просто до сих пор их сдерживала относительная эффективность их той войны, которую они вели политическими средствами, распространяя вину, смущение и неуверенность в противнике, притворяющемся не врагом, но верным другом и союзником.
— Пусть остерегаются те, — усмехнулся молодой воин, — кого пригласили пообедать за одним столом со слином.
— Смотри-ка там впереди, у досок объявлений собралась толпа, — обратил я внимание Марка.
— Они кажутся рассерженными, — заметил он.
— Пойдём, посмотрим, что там происходит, — предложил я, и мы поспешили к доскам.
14. Около досок объявлений
Перед досками, а точнее на пятачке перед ними, столпились люди. Причём внимание толпы в тот момент, когда мы подошли, было направлено, отнюдь не на информацию, которая могла бы содержаться на досках.
— Вот ведь наглая шлюха! — донёсся до нас возмущённый мужской крик.
— Дорогу, — потребовал я, пробираясь к центру круга. — Дорогу страже!
Мужчины раздражённо ворчали, но расступались перед нами. Наши с Марком нарукавные повязки, красный цвет под синим, Ар под присмотром Коса, представителей вспомогательной стражи, действовали отрезвляюще.
— Косианские слины, — услышал я злобное шипение за спиной, но заявивший это себя не показал.
— В сторону! — окрикнул я.
Добравшись до центра толпы, я обнаружил там девушку, лицо которой побелело от страха. Она стояла, удерживаемая двумя мужчинами, за запястья. Неподалёку, сбоку от неё, на коленях стояли ещё четыре девицы, три в шерстяных туниках и одна в шёлковой.