Волшебное окно
Шрифт:
Надежда вновь вспыхнула в Иное.
– Так я могу его оставить? – робко промолвила она, но, увидев взгляд матери Юнонини, она опять погрузилась в отчаяние. – Нет?
– Мы не должны искать выгоду в неправедных делах, Иносолан. Не так ли?
Инос согласно наклонила голову.
– Так что ты должна делать? Инос задумалась.
– Отыскать наибольшее Добро? Женщина удовлетворенно кивнула.
– Я уже сказала, что нам пригодилась бы новая скатерть для священного стола…
– Прекрати запугивать ребенка! – раздался вдруг громовой голос.
Перед столом для приношений стоял Бог, сияющий так ослепительно, что невозможно было смотреть, хотя свет его не освещал окружающее пространство. Одновременно ахнув, Инос и мать Юнонини упали на колени и склонили головы. Неизвестно, волшебник Сагорн или нет, подумала Иное, но что это Бог, не может быть никаких сомнений. Страх ее вернулся с удесятеренной силой. Принцесса пожалела, что не может зарыться в землю, чтобы защититься от божьего гнева.
– Юнонини! Что ты знаешь о Сагорне?
Хотя голос и оглушал, но при этом не был таким уж громким и не вызывал эха.
Мать Юнонини издала звук, похожий на кваканье, и прошептала:
– Его величество говорил, что он должен приехать. Это большой ученый… – Она умолкла.
– Продолжай!
– Это старый друг его величества. В молодости они вместе путешествовали.
Последовала напряженная тишина. Темная холодная церковь должна была, казалось бы, нагреться от божественного огня, но этого не произошло. Камни под коленями Инос по-прежнему были холодными, шероховатыми и пахли пылью.
– Так что… – начал Бог голосом, который был вряд ли слышен снаружи, но Инос показалось, что он может сровнять горы с землей.
С очевидной неохотой мать Юнонини продолжала:
– Так что я не думаю, что он волшебник, тем более злой. Я… я должна была бы объяснить ей, успокоить ее…
– Да, ты должна была!
Сначала Инос закрыла лицо руками. Теперь же она чуть-чуть развела пальцы и посмотрела. Она могла видеть ноги Бога. Они сверкали так ярко, что у девочки болели глаза, однако пол под ними был, как всегда, темный. Собравшись с духом, принцесса бросила взгляд на Божество.
Он… или она… нет, они! – вспомнила Иное. Богов всегда называют «они». Они представляли собой женскую фигуру, во всяком случае, так казалось. Они не имели одежд, но Инос не чувствовала смущения от их наготы, тем более что ее глаза слезились и она не могла рассмотреть Его. Кроме того, вокруг тела Божества сиял радужный, постоянно пере-тивающийся свет. Сквозь него Инос угадывала женское тело удивительной красоты, излучающее нежность и сострадание. Вдруг неожиданно оно приобрело мужскую силу и властность и засверкало гневом Инос была счастлива, что не она находится на месте матери Юнонини.
Старуха тряслась всем телом. Глаза Инос так болели, что дна закрыла их и опять склонила голову. Это было все равно что пытаться увидеть камни в воде у берега, когда солнце играет на ряби воды, но только эта рябь была волнами красоты, силы, мужественности, женственности, любви, величия, а теперь – гнева. При этом, даже потрясенная божественным великолепием, принцесса не могла отделаться от ощущения чего-то очень знакомого.
Вдруг ей показалось, что Божество напоминает ее мать. Могло ли лицо матери сиять в этом свете?
Инос немного приободрилась Возможно, Бог не желал ей вреда, а просто не мог не выглядеть столь устрашающе.
– Юнонини! – гремел голос, кажущийся теперь мужским, хотя он и не изменился. – Чем плоха скатерть на столе?
– Ничем, о Боги! – всхлипнула старуха.
– Так Добро это или Зло – запугивать девочку, чтобы выманить у нее подношение, которое ей не принадлежит и которое она не хочет делать?
Мать Юнонини застонала еще громче.
– Боже, я была не права! Это было скорее Зло, чем Добро!
– Ты уверена? Вспомни, ведь Боги могут и вводить в заблуждение!
– Уверена, Боги! Я просто вредничала!
– Очень хорошо, – сказало Божество чуть мягче. – Покайся!
Волны гнева утихли и сменились чем-то таким, что Иное, тронутой до глубины сердца, захотелось плакать и смеяться одновременно. После минутной тишины перепуганная Юнонини начала издавать очень странные звуки, и Инос предположила, что это рыдания.
Затем Боги снова заговорили, и голос стал мягким и женственным:
– Иносолан.
Теперь была ее очередь, а ведь она тоже оказалась на стороне Зла!
– Да, Боги! – прошептала она.
– Ты должна побольше стараться!
Инос услышала, как стучат ее собственные зубы.
– Я верну шелк, Боги!
– Этого не нужно!
В изумлении она подняла глаза и тут же зажмурилась от невыносимого света.
– Вы хотите сказать, что отец купит его для меня?
Божество рассмеялось. Это был одновременно и тихий смешок, и наводящий ужас взрыв божественного веселья. Он должен был бы быть оглушительным и раскатиться эхом по маленькой церкви, но этого не случилось.
– Он купит не только шелк, но и многое другое. Мы не говорим, что ты это заслужила. Мы просто предсказываем, что это будет. Тебя ждут тяжелые испытания, Иносолан, но ты преодолеешь их, если выберешь Добро.
– Что я должна делать, о Боги? – спросила Инос и была поражена, осознав, что посмела задавать вопросы Богам.
– Всегда стремись к Добру, – отвечало Божество, – и, самое главное, помни о любви. Если ты не будешь верить в любовь, все пропало!
И Боги исчезли. Не ожидая ответа, благодарности, не требуя хвалы или молитв, они удалились.
5
Мать Юнонини издала громкий вопль и распростерлась на полу.
Инос подумала, не последовать ли ее примеру, но решила, что вряд ли это необходимо. Да и смотрительница, очевидно, не желала продолжения разговора. Если подумать, то старую Юнонини сейчас осадили и поставили на место самым чудесным образом! Божество явилось, чтобы защитить Инос от ее злобы.
Чувствуя облегчение и умиротворенность, Инос поднялась и вышла из церкви, жмурясь от солнечного света, хотя его и нельзя было сравнить с божественным сиянием.