Волшебный бумеранг
Шрифт:
– Лоча! Ты слышишь меня? Лоча! Это я, Чамино.
В воздухе, непонятно даже откуда, прозвучал мелодичный женский голос:
– Я слушаю тебя, Чамино!
– Где ты сейчас?
Тот же самый девичий голос ответил:
– Мы с подругой во Дворце Мелодий. Возвращаемся домой. А ты?
– Мы были во Дворце Бумерангов. Первенство завоевал Акачи. Он сразу же попал прямо в глаз.
Второй фаэтонец спросил у Коли:
– Ты давно видел Лочу?.. Она стала очень хорошенькой,- и, повернувшись к Чамино, добавил: - Только ты, Чамино, молчи.
При имени Лочи Колю словно бы окатила какая-то тёплая волна. Он вспомнил себя мальчиком, сыном беловолосого советника - единственного беловолосоro, имевшего свободный доступ во Дворец Бессмертного. Вот он, маленький, разрумянившийся от мороза Акачи, летит над столицей безграничных владений Бессмертного. Сейчас лето, и мороз не такой сильный, как был тогда. Да и генераторы подогревают воздух до самых туч. Мальчик размахивает полами плаща, грудь у него открыта, пальцы мёрзнут, а дышится свободно и легко. Вокруг него, словно птенцы, впервые выпорхнувшие из гнезда, кружат дети советников и жрецов. Им очень весело. Они ловят снежинки, собирают их пальцами со своих плащей, лепят маленькие снежки и швыряют их друг в друга.
Акачи тоже бросил снежок в какую-то двигающуюся девичью фигурку. Девочка оглянулась и засмеялась. Её лицо облеплено влажным снегом, а чёрные вьющиеся волосы мокры. Ниточки белых зубов, сочные губы и глаза, напоминающие две мерцающие звезды. А как она смеется! Акачи ещё никогда не слышал такого мелодичного смеха.
Они и не заметили тогда, как остались вдвоём посреди белого водоворота снежинок.
– Ты теперь на какой ступени разума?
– спросила его Лоча.
– На шестой... А ты?
– Я только на пятой. До свидания!.. Мой учитель живёт здесь...
Она полетела вниз и растаяла, словно снежинка.
Потом Акачи встречал её несколько раз в Храме Бессмертного, где дети советников одуревали от запахов святых кореньев, слабо чадящих в золотых кадильницах. Это был не тот храм, в котором жил сам Бессмертный,- туда не пускали никого, кроме избранных советников и жрецов. Но это был один из величественных храмов, окружавших Дворец Бессмертного, поэтому служба в нём велась очень строго. Здесь не разрешалось ни говорить, ни двигаться.
Акачи издалека смотрел на Лочу и думал вовсе не о Бессмертном, а о ней. Она почти взрослая. У неё уже другие учителя, потому что она прошла восемь ступеней разума, необходимых для фаэтонской девушки. Акачи знал, что Лоча - сестра Чамино, с которым он дружит. Может быть, именно поэтому Акачи не заходил к своему товарищу, хотя тот не раз приглашал его. Теперь Акачи не отказался бы от такого приглашения. Но Чамино помнил его предыдущие отказы и не хотел быть назойливым...
Коля-Акачи так задумался, что не заметил, как шахо выскользнул у него из рук и полетел куда-то за тучи. О том, чтобы догнать его, нечего было и думать.
– Акачи! Зачем ты отпустил шахо?
Это спросил второй фаэтонец. Чамино вступился за Колю:
– Разве ты не знаешь? Единый Бессмертный очень гневается на его отца. Об этом знает вся
Вскоре они опустились на широкую матовую террасу, подсвеченную изнутри.
– Ты завтра будешь во Дворце Бумерангов?
– спросил Чамино.- А может, мы пойдём к Зеркалу Быстрых Ног? Я позову Лочу.
У Коли перехватило дыхание. Он так долго ждал этой встречи с Лочей! Однако он сдержал себя и ответил так, словно речь шла всего лишь о какой-то обычной прогулке:
– Хорошо, Чамино...
Под ногами светились ступени. Юноши спускались всё ниже и ниже. Наконец они оказались на широкой улице, тоже освещаемой снизу, из-под тротуара. Стены зданий с высокими сферическими крышами тоже светились. Но свет этот был мягким, неярким и не утомлял глаз.
Уличного движения, такого как на Земле, здесь не было - ни машин, ни трамваев, ни троллейбусов. Молодые и старые фаэтонцы шелестели плащами меж куполами домов и прогуливались по улицам. А улицы были вымощены хорошо отполированными плитами из какого-то металлического сплава. Это генераторы климата, излучающие невидимые лучи. Они и создавали над городами могучую тепловую завесу. Её не мог преодолеть даже неимоверный холод, господствующий на этой далёкой от Солнца планете.
Понимая, что Коля чем-то озабочен, Чамино старался выразить ему своё сочувствие:
– Единый Бессмертный совсем не считается со своими советниками. Твоему отцу очень тяжело, я знаю. За шесть тысяч оборотов мозг Бессмертного промёрз, словно льдина. Он ненавидит людей за то, что у них есть не только мозг, но и живое тело...
Сказав это, он оглянулся. И в его больших глазах, таких же больших, как у Беловолосого бога, промелькнул ужас.
Потом, пожав Коле руку, он стремительно взлетел вверх и вскоре исчез за матовыми крышами, светившимися словно гигантские фонари.
А Коля отправился домой.
Перед ним лестница из матовой пластмассы. В стенах - глубокие ниши, в нишах - металлические фигуры людей в натуральную величину. Фаэтонские скульпторы признавали только обнажённую натуру. Человек прекрасен совершенством своих форм, и никакие украшения ему не нужны.
Ноги понесли Колю по лестнице, и в его сознании родилась уверенность в том, что он идёт именно туда, где его давно ждут. Он совсем перестал чувствовать себя в этом неземном городе чужестранцем. Ещё бы! Ведь он родился здесь, ходил в школу, рос. И именно здесь впервые увидел Лочу...
Он был убеждён, что хорошо знает своего фаэтонского отца. Да, ведь он знает теперь о жизни на Фаэтоне почти столько же, как и его черноглазый друг Чамино. Ведь они дружат с Чамино уже целых два оборота. А Коля знает, что один оборот - это фаэтонский год. И он втрое дольше земного.
Постой-ка! Ведь и Ечука измерял годы оборотами Земли вокруг Солнца!..
Коля смело распахнул дверь и вошёл в большую круглую комнату. У стен росли удивительные цветы и небольшие деревья. Они поднимались прямо из пола и чётко отражались в нём, словно в прозрачном озере.