Волшебный дар
Шрифт:
Комиссар взглянул на Дронго. Разговаривать с Фармером было так трудно, что им обоим хотелось поскорее уйти.
– И последнее сообщение, – зло сказал Дронго, – ваша покойная супруга подкупила визажистку Кэтрин, чтобы получать от нее информацию. Вы об этом знали?
– Конечно, – Фармер впервые чуть усмехнулся. – Сильвия была ревнивой и взбалмошной. Она никому не верила. Мне постоянно приходилось снимать в банке наличные деньги, чтобы она платила своим шпионам. У вас есть еще вопросы? Или новые сообщения? Если нет, позвольте вас поблагодарить. У меня скоро обед.
– Приятного аппетита! –
– До свидания. – Комиссар оказался более терпелив.
Фармер поднялся. На прощание он лишь кивнул обоим, не протягивая руки. Его глаза оставались равнодушными и потухшими.
– Если через несколько лет я стану таким же, можешь меня убить, – милостиво разрешил Брюлей, когда они с Дронго покинули номер Фармера.
– Он либо выживший из ума старик, либо робот, который ничего не соображает, – зло заметил Дронго.
Они спустились вниз по лестнице. Комиссар уже достал свою трубку, намереваясь направиться в зал для курящих, когда Дронго вдруг спешно повернул к стойке портье и попросил телефонный аппарат. Он набрал номер, послушал в трубку и улыбнулся. Затем еще раз набрал и улыбнулся еще шире.
– Никакой он не робот, – крикнул Дронго, – железный старик! Сделал вид, что ему не интересны наши сообщения, а у самого телефон занят. Думаю, как только мы вышли, он сразу бросился к аппарату.
– Боюсь, что Карнейро не оплатит мне даже мои завтраки, – улыбнулся комиссар.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чтобы пообедать в спокойной обстановке, они прошли в гриль-ресторан, где днем бывало относительно немноголюдно. Сейчас здесь обедала только семья из Швейцарии, расположившаяся в самом центре зала. Отец рассказывал детям какую-то забавную историю. Всем было весело. Даже строгая и молчаливая мама улыбалась, глядя на своих задорно смеющихся детей.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил Дронго.
– Неприятная история, – признался комиссар, – с одной стороны – аферист Шокальский, с другой – мошенник Карнейро. Не слишком ли много проходимцев на одно убийство?
– Они слетелись не на убийство, а на большие деньги, – напомнил Дронго. – Кажется, еще Маркс говорил, что, если обеспечить пятьсот процентов прибыли капиталу, он не остановится ни перед какими преступлениями. У меня такое ощущение, что эти слова актуальны и сегодня.
– Только не надо Маркса! – взмолился Брюлей. – Меня и так обвиняют, что я слишком часто высказываю левые взгляды, хотя я всегда голосовал за республиканцев. Даже подлец Карнейро сказал, что у меня левые взгляды.
– А у меня действительно левые, – отозвался Дронго, – и я никогда этого не стеснялся. Мне кажется, что социальная справедливость необходима не в меньшей мере, чем свобода. Дикая свобода без справедливости превращается в пародию свободы. А желание обеспечить относительную справедливость без свободы делает из государства казарму. Еще никому не удалось сочетать свободу и справедливость, хотя – ради справедливости – отмечу, что ваша страна, комиссар, наиболее приблизилась к этому идеалу. Может быть, только скандинавские страны продвинулись чуть дальше.
– Потом поговорим о разнице в наших взглядах, – предложил Брюлей, – давай вернемся к Фармеру. Он нам не понравился. Но на этом основании его нельзя считать убийцей.
– Муж, убивающий свою жену, это классический сюжет, – заметил Дронго, – но мотивы, мотивы… Какие могут быть мотивы у холодного старика, которого интересует в жизни только его бизнес? Вы видели, как он ожил, когда разговор зашел о подписании контракта? Больше ему ничего в жизни не нужно. Только деньги. Интересно, сколько у него денег? Если тратить по миллиону в день, то, наверное, хватит на весь остаток его жизни.
– Они не способны остановиться, – проворчал Брюлей. – Думаешь, только из-за денег? Им важно чувствовать себя в форме, постоянно побеждать, доказывая, что ты еще хищник с зубами и когтями. Итак, он мог убить Сильвию?
– Конечно, мог.
– А подбросить патрон в номер своей племянницы?
– Мог, – кивнул Дронго. – Ночью она пришла к нему и сообщила про отъезд Энрико Вилари. Потом снова пошла к себе, взяла бутылку и спустилась вниз на террасу. У него было достаточно времени, чтобы проникнуть в ее номер и оставить там патрон.
– Тогда он остается у нас главным подозреваемым, – нахмурился Брюлей. – Однако давай рассмотрим и другую версию. Такой человек не станет стрелять из ревности или из-за обычного семейного скандала. А вот если он узнал, что жена помогала конкурентам… Например, выложила Карнейро все об Илоне, при помощи которой хотели сорвать подписание контракта?
– Можно поспорить. Я не верю, что Фармер сам рассказал своей жене об Илоне. Он замкнутый человек, никого не пускающий в свое сердце. Зачем ему посвящать в такие подробности молодую жену? Хотя… погодите. Я вспомнил. В первый день, когда я стоял у бассейна, эти женщины, не замечая меня, громко спорили рядом. Кэтрин и Сильвия. И тогда Кэтрин сказала, что лет двадцать назад в Лондоне ее дядя хотел отписать часть денег какой-то топ-модели. Кэтрин еще добавила, что уже рассказывала об этом своей подруге.
– Становится интересно, – комиссар оглянулся по сторонам, – Фармер тоже сказал нам, что об этом случае могла помнить Кэтрин. Ей тогда было чуть больше тридцати. Ты не знаешь, здесь можно курить?
– Рядом сидят дети, – показал Дронго, – значит, нельзя.
– Единственно, кому я завидую, – признался Брюлей, – это некурящим людям. Скажи честно, ты никогда не пытался закурить?
– Ни разу в жизни не выкурил ни одной сигареты, – улыбнулся Дронго, – у меня и отец никогда не курил, и даже дед.
– Какие счастливые люди, – вздохнул комиссар, – а мой отец любил трубку и меня к ней приучил. Я уже полвека курю трубку, и меня невозможно от нее оторвать. Значит, ты слышал, как Кэтрин говорила об этом Сильвии?
– Они вспоминали Лондон, но тогда я еще не знал, что именно случилось в Англии, хотя подсознательно отметил их диалог. Они ругались, и эта фраза была не самой важной.
– Нужно поднять Кэтрин и еще раз с ней поговорить, – предложил Брюлей.
– Если ее сейчас разбудить, она будет в таком состоянии, что ничего нам не скажет, – заметил Дронго, – надо подождать, пока она сама не проснется. Между прочим, меня тоже в сон клонит. Я почти не спал этой ночью, а после упражнений с пани Илоной оставаться без здорового сна особенно тяжело.