Волшебный двурог
Шрифт:
Илюшины приятели и наставники так громко спорили друг с другом, с таким жаром доказывали, что врать не должно, но ставить в тупик в высшей степени похвально, что Илюше стало скучно, и он потихоньку выбрался из домика Асимптотоса. Пахучий воздух, красивые купы вечнозеленых растений и тишина словно обступили его со всех сторон. Неподалеку снова раздались знакомые звуки флейты, и козлоногий Фавн выскочил из-за кустов. Наконец он опустил свои флейточки и оглянулся на домик Асимптотоса,
— У них еще есть! Что есть — боюсь сказать. Но то же… вроде… Тесс! Молчок! Дело в том, что у них, видишь ли, есть еще… особые сорта голландского. Один называется альмагестическим сыром. Это давнишний сыр, традиционный, легендарный, многозвездный, покровитель мореходов, любимый сыр звездочетов, пока, разумеется, они еще не знали того, шотландского сыра. А сверх того еще один сыр, необыкновенный, якобы круглый… Называется — казанский.
— Казанский? — переспросил Илюша с удивлением.
— В этом городе сварили такой сыр, что самые серьезные люди называли этого дивного сыровара Коперником геометрии! Это был второй Евклид. И представь себе, что эти сыры измеряют не на килограммы, потому что это и устарелый и неостроумный способ. На километры тоже неудобно — очень длинно! Долго они думали над этим вопросом. Пробовали мерить мегомами, атмосферами, люксами, кулонами, лошадиными силами, грамм-молекулами, большими калориями — и все как-то не получалось. Но когда Коникос умножил одну секунду на шестьдесят в квадрате, то вышло в самый раз.
— Шестьдесят в квадрате секунд? — сказал Илюша. — Да это ведь час? Как же это так? Приходишь в магазин и говоришь: «Будьте так добры, дайте-ка мне полчасика сырку!»
— 255 —
— Ну почему час? — возразил козлоногий его собеседник. — Не час, а градус! Даже и градус-то не особенно удобная мера для сыров. Они меряют сыр, умножая градус еще на девяносто, то есть, попросту сказать, меряют его прямыми углами. Когда ты попросишь: «Отпустите мне альмагестического сыру три прямых», тут уже все ясно и никаких недоразумений быть не может.
Илюша никак не мог сообразить, как это можно измерять сыр прямыми углами, однако он заинтересовался этим, потому что только что убедился, что все, что в прошлой схолии ему рассказывали о различных сырах Фавн, Дриада и громкоговоритель, хотя на первый взгляд это и была чушь непролазная, в дальнейшем получило вполне понятное объяснение. Поэтому он и сейчас подумал, что, наверно, Фавн, рассказывая ему об альмагестическом и казанском сырах и отвешивании оных при помощи прямых углов, имеет в виду что-то необыкновенно интересное. В это время занавесь домика Асимптотоса широко распахнулась, оттуда выскочил покрасневший, как свекла, Коникос и крикнул:
— Молодой человек! Куда ты девался?
Илюша, недовольный тем, что его оторвали от такого интересного разговора, вышел потихоньку из-за кустов. А из домика показался очень взволнованный Асимптотос.
— Справедливые боги! — воскликнул он, воздевая руки ввысь. — Вот благодарность за мои красноречивые рассказы! Убежать от меня в лес и там начать болтовню с какой-то бессловесной скотиной! Клянусь плавающим параболоидом Архимеда, ведь ты же неведомо чего от него можешь набраться! Идем скорей!
— Я не знал, — сказал смущенный Илюша. — Но у вас там такой крик стоял…
— Не крик, а чисто принципиальное недоумение! — строго ответил ему Магистр Деревьев, высунувшись из-за занавеси.
Илюша не осмелился вступать с ними в пререкания и снова вошел в домик.
Стоявший в уголке Радикс досадливо погрозил ему пальцем. Илюша поспешно подошел к нему.
— Послушай, Радикс, — сказал он еле слышным шепотом, — я просто вышел на минутку. А этот Фавн, тот самый — помнишь?..
Но не успел Илюша докончить этой фразы, как около него словно из-под земли вырос всепроницающий Командор О. С. М.
— Это что такое? — строго вопросил он. — Кто это тебе позволил, гадкий мальчик? А не хочешь ли, я прикоснусь к тебе при помощи касательной так, что ты у меня улетишь на такую бесконечно удаленную точку, что тебе оттуда архи-
— 256 —
медово число с квадриллионами нулей с единичку покажется?
И не успел еще Илюша рта раскрыть, как Доктор Четных и Нечетных воскликнул гневно, мрачно и торжественно:
— Молчание!
И вдруг лопнул, рассыпавшись разноцветными искрами.
Радикс, Асимптотос и Коникос стояли озадаченные, оторопевшие.
— Н-н-ну-с… — произнес слегка вздрагивающим голосом Коникос, — кажется, обошлось… Но, пожалуйста, не шали больше! Приступим к дальнейшему.
И в тот же миг перед нашими друзьями вырос громадный шар, метров трех в диаметре. Коникос снова взял в руки свой широченный нож, подошел к громадному шару и начал:
— Если взять поверхность обыкновенного шара, то есть сферу, то из нее возможно получить некоторый своеобразный треугольник.
Тут Коникос разрезал сферу своим широченным ножом ровно пополам, по экватору, и толкнул нижнюю половинку; она сдвинулась, откатилась и исчезла, а верхняя половина медленно опустилась на пол. Коникос снова разрезал ее пополам. А затем получившуюся четвертинку сферы он рассек еще раз надвое.
— Ну, вот-с! — сказал он, поглядывая на эту восьмую часть сферы. — Я утверждаю, что я получил треугольник. И я попрошу тебя, Илюша, выяснить, чему равняется сумма его углов.
— Мне кажется, — отвечал Илюша, — что вот этот угол, который поближе, очень похож на прямой… Но только я не уверен, что его можно называть прямым, просто потому, что не знаю, как измеряется угол между двумя кривыми.
— Измеряется он довольно просто, — отвечал Коникос. — Мы в таком случае меряем угол не между самыми кривыми, а между двумя их касательными, касающимися наших кривых как раз в той точке, которая есть вершина нашего угла. Ясно?
— Да, как будто ясно, — отвечал мальчик.
Илюша внимательно осмотрел получившийся у Коникоса кусок сферы, но сперва не обнаружил во всем этом ничего интересного. Разрезали шар на восемь частей — что же тут особенного? Иной раз так и арбузы режут…
— Я думаю, — заявил Илюша приглядевшись, — что этот кусок сферы образует с плоскостью, на