Воля дороже свободы
Шрифт:
Петер следовал за ним в молчании.
«Если всё так просто, – думал Кат, – то почему никто никогда этого не делал? Хотя, наверное, не было нужды. В самом деле: когда приходишь с другого света, то всяко что-нибудь с собой приносишь. Еду, одежду, пыль на сапогах. И можешь вернуться. Только этот дурачок в одной пижаме явился, да и ту продал… Ну, мироходец, держись. Сейчас что-то будет. А что будет? Что может случиться?»
– Куда мы? – не выдержал Петер. В тот же момент Кат остановился, потому что пневма успокоилась, показав своим спокойствием: здесь. Пришли. Можно выбираться в
Кат вынул булавку и кольнул палец.
– Дай-ка руку, – сказал он. Петер протянул ладонь, и Кат крепко сжал её своей здоровенной правой лапой, словно хотел скрепить какой-нибудь договор по китежскому обычаю.
Петер хлопнул ресницами и робко улыбнулся. Слегка стиснул пальцы, отвечая на пожатие, хоть и не понимая, отчего это потребовалось именно сейчас.
Тогда Кат вытянул левую руку и мазнул окровавленным пальцем по лбу мальчика.
Петер вздрогнул, удивлённо нахмурился.
А в следующий миг вокруг стало темно.
Темно и тихо.
Кат отпустил ладонь Петера.
– Где мы? – спросил тот, невольно понизив голос до шёпота.
– Сам мне скажи, – отозвался Кат, снимая очки.
– Что ты имеешь в виду? – произнёс Петер напряжённо. – Стоп, минутку…
Кат понимал, что они находятся в доме. В доме, куда давно никто не заглядывал. Это чувствовалось по стоячему воздуху, лишённому запахов еды, одежды и людского дыхания. Это угадывалось по царящему кругом сырому холоду. Об этом молчаливо свидетельствовала тишина.
Петер негромко ахнул.
– Я знаю, где мы, – сказал он.
Послышались его шаги – уверенные, быстрые – а потом щёлкнул выключатель, и зажёгся свет.
Из темноты вокруг них возник зал – судя по убранству, что-то среднее между гостиной, классной комнатой и домашним театром. Вдоль дальней стены тянулось возвышение, вроде сцены. На сцене, опрокинутая, лежала небольшая трибуна. Повсюду были разбросаны обломки мебели: стулья, парты. Валялось несколько портретов в крайне плачевном состоянии. Под ногами блестели осколки стекла – разбитые абажуры от световых кристаллов.
– Это конференц-зал, – хрипло выговорил Петер. – Здесь мы учились. И выступали. И праздновали дни рождения. Я… Я дома.
Он сделал несколько шагов и остановился посреди зала, стиснув руки в замок.
– Похоже, сюда воры наведались, – заметил Кат. – И не раз. Странно, что свет ещё работает.
Петер покачал головой, не сводя глаз с поверженной трибуны.
– Кестнер всегда платил за месяц вперёд, – сказал он и вдруг скривил губы. – Демьян, извини, мне надо убедиться…
Не договорив, он уронил сумку на пол и быстро зашагал к высоким двустворчатым дверям рядом со сценой. Налёг плечом, открывая – створки были разбиты, висели косо. За дверями виднелась полутёмная лестница. Петер заскрипел ступенями и скрылся из виду.
Кат убрал очки в футляр, не торопясь прошёлся по залу. «Ошибся я насчёт воров, – подумал он. – Воры просто вынесли бы всё ценное. А тут кто-то душу отводил, куражился… Как мальчишка говорил – рейдеры?» Под трибуной виднелось пятно засохшей крови, дорожка из ржавых потёков вела через весь зал к входной двери: тащили раненого или
Ему вдруг пришло в голову, что Петер, должно быть, очень привязан к приюту, раз его вынесло из Разрыва именно сюда, а не, скажем, в родильную палату, где мальчик появился на свет. Кат прикинул, куда бы попал сам, если бы кто-то додумался приспособить его живое тело вместо якоря. В свой дом о трёх окнах? В особняк Ады? На развалины отцовского хутора близ Радовеля? В обитель Маркела?
Вновь скрипнули ступени. Петер вернулся в зал.
– Никого, – сказал он. – Всех забрали. Ирма… Её тоже нет.
«Конечно, нет», – подумал Кат.
Петер запустил пальцы в волосы и с силой подёргал.
– Надо искать, – проговорил он невнятно. – Демьян, надо скорее их искать! Ирма наверняка ещё где-то рядом. Я чувствую. Не могу ошибаться. И остальные ребята, Клаус, Гуннар, все… И Кестнера тоже можно найти! Демьян!
Он смотрел на Ката блестящими глазами: губы обветрены, искусаны, на лбу – мазок запекшейся крови.
Кат молчал.
– Надо искать! – выкрикнул Петер во всё горло, сжимая ладонями виски. В полупустом зале прозвенело короткое эхо.
Кат покачал головой.
– Сперва нужно доделать дело, – сказал он.
Петер закрыл лицо рукавом и постоял так с минуту, чуть раскачиваясь.
– Да, – голос его был сиплым. – Да, ты прав.
Он отвернулся, шагнул к валявшейся на полу сумке, подобрал за ремень.
Кат глянул на духомер. Прибор под обшлагом плаща светился ярко и безмятежно. С кормлением можно было подождать.
Петер подошёл ближе.
– Пойдём, – сказал он глухо. – Не могу здесь больше оставаться.
– Давай, – сказал Кат. – Покажешь, где у вас этот институт.
Они вышли в прихожую. Под сломанной вешалкой были раскиданы стоптанные разновеликие ботинки. Тут же обнаружилось ещё одно кровавое пятно, размером много больше того, что в зале. Петер, едва взглянув, дёрнул головой и широкими шагами проследовал к входной двери. Кату подумалось, что человек, которого сюда приволокли, скорей всего, подняться уже не смог. Вероятней всего, это и был Кестнер – единственный, кто пытался дать отпор нападавшим.
Петер с силой толкнул дверь. Она оказалась незапертой, отворилась неожиданно легко. Мальчик едва не упал, в последний момент схватившись за бронзовую, в форме львиной головы, ручку.
«Свет забыли погасить», – подумал Кат.
И вслед за Петером шагнул наружу.
Мир, называвшийся Вельтом, был грязным и неблагополучным. Кат понял это, как только вдохнул городской воздух, в котором мешались запахи палёного мусора, гниющего мяса и стоялой мочи. Беглый осмотр улицы подтвердил выводы. В подворотне напротив валялся труп. То, что это был именно труп, а не, скажем, пьяный, становилось ясно по вывернутым конечностям и белёсой, уже начинавшей ржаветь луже, подтекавшей вокруг головы. Мимо шёл, помахивая дубинкой, одетый в мундир человек с пёсьей головой – определённо смотритель порядка. Он на несколько мгновений задержался возле мертвеца, чтобы пнуть того по окоченелой лодыжке – а затем продолжил путь, шагая уверенно и неторопливо.