Воля Императрицы
Шрифт:
— И им следует кланяться не мне, — тихо настаивала она, чувствуя себя самой большой ложью в мире. — Не мне, а моему кузену. Это же он работает ради их блага. Тебя-то они так встречают? — потребовала она у Амброса.
— Они кланяются, если случаются рядом, когда я проезжаю, но я — не клэйхэйм, — сказал ей Амброс тихим голосом, чтобы жители деревни не услыхали. — Ты не понимаешь, Кузина. У нас в Наморне есть сложившийся уклад жизни. Простолюдины возделывают землю, ремесленники делают вещи, купцы их продают, а дворяне сражаются и управляют. Каждый знает своё место.
— Он прав, — сказал Фин. — Поверь мне, если они не будут относиться к тебе с надлежащим уважением…
Ризу перебила его:
— Леди Сэндри, за соблюдением обычаев следят не только владельцы земель. Восстание в одной деревне воспринимается как угроза всему дворянству. Сюда в течение нескольких дней пришлют имперских стражников, и тогда казнят каждого десятого жителя.
— На моих собственных землях? — прошептала Сэндри, ужаснувшись.
— Лорды бывали больны, глупы или отсутствовали, — тихим голосом ответил Амброс. — А порядок нужно поддерживать.
— Я не могу сказать им, чтобы больше так не делали? — поинтересовалась Сэндри.
— Только если хочешь прополоть капустную грядку, — пошутил Фин.
Кэйдлин ткнула его острым локотком в рёбра.
— Ну, так мы их зовём дома, — запротестовал молодой дворянин. — Капустные головы. Торчат в земле, а в голове ни одной благородной мыслишки.
«Пропалывать капустную грядку», — с ужасом подумала Сэндри. «Убивать крестьян».
Она посмотрела на жителей деревни, пытаясь поймать взглядом их лица. Она не сразу осознала, что хотя дождь усилился, люди на земле не становились более мокрыми. Она посмотрела вверх. Пространство, которое покрывал магический зонтик Трис, расширилось. Оно стало настолько большим, что она не видела его краёв, лишь текущую над головой воду, как если бы деревню накрывала огромная стеклянная пластина. «Она всё ещё читает», — подумала Сэндри, оглядываясь на Трис. «Она может удерживать весь дождь, и по-прежнему не отрываться от чтения».
Уголков рта Сэндри коснулась улыбка. Она подумала: «Кто-то явно практиковался».
Они пересекли реку, миновали крайние дома на дальней стороне, затем начали взбираться на холм, к замку. На полпути вверх по склону они услышали дребезжание огромной цепи. Поднималась решётка, перегораживавшая открытые ворота. Подъёмный мост уже был опущен и вёл через ров, который лошади было бы не перепрыгнуть. На гребне стены в каждой бойнице стояли солдаты в кольчугах и шлемах, наблюдая за ней. Один из них, стоявший прямо над воротами, поднял к губам трубу и подул. Когда Сэндри и Амброс первыми въехали на подъёмный мост, влажный воздух огласил золотой трубный зов.
Внутри они обнаружили внешний двор, где размещалось множество промыслов, поддерживавших обитателей замка. Повсюду мужчины и женщины бросали свои дела и выстраивались вдоль изогнутой дороги, которая вела от ворот к внутреннему двору. Когда их группа проезжала мимо, люди кланялись или делали реверанс.
«Дедушка Ведрис никогда бы не позволил им тратить рабочее время на этот вздор», — разгневанно подумала Сэндри, скрывая однако свои истинные чувства, улыбаясь и кивая тем, кто выстроился вдоль
Когда они проскакали через внутренние ворота, у Сэндри заныли челюсти. Она на самом деле скрипела зубами от расстройства. Совершив над собой усилие, она заставила себя расслабиться, подвигав челюстью, чтобы размять напряжённые мышцы. Она оглянулась на остальных, и увидела нечто, заставившее её широко улыбнуться. Маленькая Чайм сидела на луке седла Трис, расправив крылья и высоко задрав подбородок. Стеклянная драконица явно думала, что все приветствовали именно её.
«Пусть так и будет», — подумала Сэндри, широко улыбаясь. «Это не для меня — это для неё».
Удерживая в голове эту мысль, она смогла улыбаться ждавшим у внутренних ворот солдатам более естественным образом, и кивать группам людей, стоявших внутри, на дворе перед главным замком. Её улыбка стала шире, когда четыре девочки возрастом от пяти до двенадцати лет, оторвались от группы слуг и понеслись к Амбросу, крича «Папа! Папа!»
Он засмеялся и спешился, встав на колени в грязи, чтобы обнять всех четверых разом.
— Можно подумать, я отсутствовал несколько лет, а не несколько дней, — упрекнул он их, его глаза довольно светились. — Что ваша кузина может подумать о таких оторвах?
Сэндри спешилась прежде, чем кто-то успел помочь ей в этом.
— Она думает, что они очаровательны, — сказала она, подойдя и встав рядом с Амбросом. — Она думает, что их отцу повезло иметь столько восхитительных дочерей.
— Действительно, их отцу повезло, — сказал Амброс, поднимаясь. — Девочки, это ваша кузина, Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн.
Вспомнив о манерах, все девочки сделали Сэндри реверанс. Та, что выглядела лет на десять, протянула Сэндри букет слегка увядших цветов:
— Я их сама нарвала, — сказала она.
— И я тебе благодарна, — ответила Сэндри, принимая букет. — Люблю получать цветы после долгой поездки.
— Хорошо, потому что они несомненно были сорваны в твоём же собственном саду, — сказал Амброс, обнимая рукой старшую девочку за плечи. — И весьма вероятно, что их собирали в то время, как кто-то должен был делать уроки.
— Но Папа, я же их закончила, — возразила девочка с цветами. — Правда!
Амброс только закончил представлять своих дочерей, когда вперёд вышла всё ещё вытиравшая руки тряпочкой высокая женщина, чьи волосы были скорее серебристыми, чем светлыми в её раннем возрасте.
— А это — самый прекрасный цветок в замковых садах, — сказал Амброс, просветлев лицом. — Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, позвольте представить мою жену, Сагхада Элага фа Ландрэг.
Сэндри и Элага с серьёзным видом сделали друг другу реверанс. Затем леди улыбнулась Сэндри:
— Вы со спутниками наверняка изнываете по горячей ванне, — предложила Элага. — Ужасный день для поездки — ты не мог подождать погоды получше? — спросила она своего мужа, когда конюхи подошли, чтобы помочь всадникам спешиться и взять поводья их скакунов.