Волжане
Шрифт:
Непонятного тоже было вдоволь.
На отдельной телеге в невысоких корзинах аккуратными рядами стояли двухведерные бочки и мелкие пузатые кувшины, почему-то заткнутые промасленными тряпками. Рядом с ними царственно возлежали на мешках два ошкуренных дубовых полена, сверкая высветленными в сердцевине сквозными дырами и начищенными песком железными обручами.
Все это разбиралось школьниками и утаскивалось в неизвестном направлении. И хотя, конечно, самонадеянность сквозила в каждом слове малолетнего предводителя, но к встрече с противником он
Именно поэтому на слова эрзянина Прастен реагировать не торопился. И лишь повторил для проформы.
— Но его новиков ты зря не посчитал, Маркуж. Большинство из них о шестнадцати лет уже будут, не сосунки. Но таки да, повторюсь, полечь можем все. Сотня это сотня.
Сам «княжич» будто бы и вовсе не обращал внимания на натужную ругань эрзянина, хотя тот все это время старался напропалую. Мальчишка молча выслушивал подходящих к нему новиков, отдавал короткие команды часто вглядывался в светлеющее за жидким частоколом кустов открытое пространство.
— Слышь, Тимофейка, — Прастен Попытался подобием взрослого имени
немного польстить пареньку, — во мне хоть ты уверен?
— Да. Тамга у тебя нашей ковки. Да и наслышан я о тебе, иначе бы письмецо подметное через Параську не посылал, — кивнул мальчишка и неожиданно смутил его своим знанием. — Вот только я списки воронежские видел и в них у тебя в подчинении всего лишь полусотня.
Нешто сюда послали, чтобы ты охочими до поживы людишками разжился и ратную силу свою пополнил? Так нам и самим не хватает…
— Числюсь сотником, а людишки… — помедлил Прастен с ответом, искоса бросив взгляд на Маркужа, — людишки дело наживное. Вот опыта мне не занимать. Может, на время пойдешь под мою руку? Или гордыня, не позволит?
— Да вроде бы не мешает она мне, — на мгновение задумался тот.— Моча
в голову не бьет, гормоны из ушей не лезут э… почти не лезут! Нет… Точно
нет… Ты не думай, рус, я пошел бы при нужде. Но ты не знаешь, как мы
воюем, и положишь нас всех, а мы с ребятами еще жить хотим. Алтыш именно поэтому и не вмешивается, хотя у него опыта, как и у тебя, хоть отбавляй.
Прастен одобрительно кивнул, хотя и понял не все. Если мальчишка хочет
жить, то с головой у него все в порядке И то хлеб.
— А у посланника воеводы что за дела, раз тебя одного на поживу стервятникам бросает?
Мальчишка задумался уже надолго, на все же соизволил ответить.
— Муромский князь заартачился и купцов на Оке стал задерживать, да подорожное лупить без совести. То ли нажиться решил, то ли игрища какие затеял, непонятно. Собственно ныне не только на его заставах в Муроме и Рязани шалят, даже суздальский князь нам препоны ставить начал, да и на другим торговых дорогах неспокойно, а у нас вскоре очередной товар для Киева готов будет. Вот и послали… Нас на разведку, а Алтыша сговариваться с мокшанским князем, что пребывает ныне неподалеку. А тот долго ждать не будет, мы для него пока темная и ненужная ему лошадка.
— На хорысданский тракт хотите выйти через его земли?
— Ну
— А! Эти с мокшей, почти не соприкасаются, в основном за Иделью живут, где у них стольный город. Но таки да, рядом с Сурой тоже владения.
— Вот и я про то. Иногда и не разберешься, где кончаются одни и начинаются другие. В любом случае, проскакивать земли, мокшанского князя без позволения, значит обрести в какой-нибудь момент себе неприятности на заднее место, а потому понести потери торговые. Оно нам нужно?
— Ныне на тракте тоже лихие людишки…
— А куда деваться? Он почти заброшенный стоял, пока Аеповская орда в степи хозяйничала, почти всех половецких ханов по Волге и Дону под себя подмяв, так что развелось там всякой нечисти без счета. Кстати, передал бы ты Твердяте, где еще людишек он может себе набрать. Нечисть, она не от хорошей жизни заводится. Голод, лишения, месть, в конце концов… А у вас хоть и неспокойно, но сытно!
Прастен неуверенно качнул головой, но с разговора не свернул.
— А ты вроде бы и рад разгрому тех половцев, что Булгару противостояли? Аепа ведь тесть князю суздальскому, а тот с вами…
— А тот с нами торгует и в родстве не состоит, — урезонил его мальчишка. — Остальное наносное.
Однако в ответ Прастен недоверчиво хмыкнул, и решил попытать собеседника еще раз.
— Слышал я еще, что не лихие людишки ныне развлекаются на тракте, а князь Ярослав своим рязанским молодцам попустительствует. Да и Мономах этому не противится, потому что дорога Хорысданская не столь к нему, сколь в Таврику ведет…
— Князь муромский? Не поклеп ли?.. В любом случае нам с ним не по пути, а уж если вспомнить недавние его дорожные поборы и вражду с эрзянами!..
— То есть то что по этому тракту и невольников иногда водят, тебя, как ветлужца, не смущает?
Мальчишке как-то странно сверкнул на Прастена глазами замешкался и медленно произнес.
— Точно знаешь? По сию пору только слухи об этом ходили, но… — слова явно давались ему с трудом, — не мне решать, что с этим делать. Сначала нужно с буртасцами сговориться, что тракт в нужном нам месте хранят.
— То есть посланец воеводы и к ним отправится?
— Ну да, и к ним тоже. Он им соплеменник, а потому легче в тех местах язык найдет, чем кто-либо иной.
— Можем сопроводить, если надо, нам по пути.
— Наверняка не откажется, но предложи ему лично.
Прастен слегка задумался, но потом решительно кивнул головой и спросил, подводя мальчишку к нужной ему самому теме.
— Из всего этого следует, что зорить дорогу хорысданскую, дабы подмять ее под себя, у вас и мыслей нет? С булгарами ссоры не ищете?