Волжане
Шрифт:
— Ладно, ладно... Ничтожный грех по сравнению с остальным, — великий князь, казалось бы, подобрел и даже озорно прищурился. — А ведь кого-то ты мне напоминаешь…
— Помнишь ли двоих твоих верных слуг, у которых половцы жен и детей умыкнули и в Таврику повели на продажу. Помнишь, как полусотню нам выделил и в погоню снарядил? Век тебе благодарны, княже, хоть и спаслись божьим промыслом лишь дети мои. Мстиша старший из них. Отрок тоже припал на колено, но потом ветлужцы одновременно поднялись, разом покончив с выражением извинений и благодарности.
—
— Так, княже.
— И как это понимать?! — неожиданно взорвался Мономах. — Мои люди без соизволения уходят к черту на кулички, участвуют в дрязгах порубежных, а потом еще и грабят моего сына?!
— Не твои мы люди более, княже — ответный взгляд ветлужца на этот раз был льдист и спокоен. — Сам нас покинул, а Ярополку, брату твоему, мы не по нраву пришлись, потому и ушли счастье на стороне искать.
— А что насчет разбоя поведаете? — также холодно поинтересовался великий князь. — Кто полон у Юрия забрал? Не вы ли?
— Скажи, великий князь, правы ли твои родичи, подорожное с нас собирая за проход мимо их вотчин?
— В праве своем!
– наклонил голову Мономах.
— Так и мы покон свой не нарушили, что на Ветлуге в скрижали прописали! Земли те наши и подати мы собираем, как того желаем. Убери с нас все пошлины торговые на русской земле, как совсем недавно с булгарами было, и мы с вас ни куны за проход и торговке не возьмем.
— Имеешь ли ты право от воеводы своего говорить? — вмешался Мстислав, видя, как отец закипает.
— Да, княже. И любые бумаги подписывать от его имени.
— Что нам за нужда в этом, сын? — вновь взял себе слово Мономах. — Они никто, а бумагу с безродными писать, только честь свою марать! Наступившей тишину прервал звонкий юношеский голос. Молодой ветлужец прервал свое почтительное молчание.
— А примет ли великий князь десять полных доспехов для дружины своей в качестве дара от нашего народа?
— Все сложено в подклети твоей, тут, на подворье, — почти незаметно вмешался Мстислав и вопросительно посмотрел на отца. — Велишь внести, батюшка или прогнать гостей торговых прочь?
Недовольный кивок великого князя вызвал вздох облегчения у всех присутствующих. Ветлужцы получили дополнительное время, а княжеская дружина пополнилась добрыми доспехами. Да, простыми, но весьма дорогими из-за той самой своей добротности. По крайней мере, стоявшие у кресла великого князя гридни мечтательно переглянулись, что было подмечено всевидящим оком Мстислава, сразу махнувшего им рукой.
— А ну-ка, живо за служками. Все дары сюда.
Спустя некоторое время суетной беготни дворовых, потраченное ветлужцами на то, чтобы осмотреться,- княжеская горница заполнилась плетеными корзинами и сундуками.
Испросив взглядом разрешение говорить, вновь взял слово сынишка Петра. Откинув крышку одного из приземистых сундуков, который перед этим еле внесли двое здоровых дворовых мужей, едва не грохнув его на пол, он ухватился
— Двадцать листов в рост человека, княже!
Петр помог приподнять сыну прозрачное стекло, подняв его стоймя, и Мономах нехотя поднялся, чтобы оценить качество. Когда великий князь подошел поближе, мальчишка достал неразрезанный бумажный лист, которым были переложены стекла.
— И глянцевая бумага для писцов, княже, дабы переписать «Поучение…»
твое и «Повесть временных лет» для потомков.
Скрепя сердце, Мономах кивнул и поощренный мальчишка добавил.
— Внизу сундука лежит окно в раме с тройным стеклом, не покрывается изморозью даже в сильные холода.
Со стуком откинулась следующая крышка.
— Зеркало, княже.
Идеально равная поверхность, поднятая на попа, отражала человека в полный рост. И как отражала! Мономах пораженно оглянулся на Мстислава, будто хотел сказать «что ж ты мол, не предупредил»!
Это был царский подарок. Любая ромейская роскошь не могла сравниться с ним. За такой надо было бы отсыпать по весу не золотом, а драгоценными каменьями.
Остальное было уже не столь важно.
На доспехи ветлужцы получили милостивый кивок.
Живые соболя прошли как сам собой разумеющееся, разве что удивление вызвало сообщение что они ручные и выучены ловить блох на европейских варварах, не знающих бани.
В тканях вызвала удивление разве что их озвученная дешевизна,
Железная посуда и разные безделицы вызвали скуку и немедленный переход к следующим корзинам.
Вот под конец был сюрприз так сюрприз. Отпечатанные тексты с выдержками из его «Поучений». Под пальцами Мономаха заскользили четкие буквицы, складываясь, в слова о «страхе божьем», необходимости «малых дел» и «почтении к старшем».
Мономам резко захлопнул книжицу в простом кожаном переплете и выжидательно уставился на мальчишку. Тот понятливо кивнул и разразился целой речью о книгопечатном деле.
Конечно же важна была не книга сама по себе, а то, что писцы в ней не принимали никакого участия. Про подобное изготовление богословских текстов митрополит уже рассказывал, но о том факте, что это делали именно ветлужцы, он скромно умолчал. Кроме того, одно дело слышать, а другое видеть воочию свой труд, оттиснутый на бумаге.
А ветлужцы перед лицом великого князя ничего не скрывали, раскрывая всю подноготную книгопечатания. Мальчишка даже добавил, что они готовы оттиснуть хоть тысячу таких текстов всего лишь за несколько дней. И что, мод, никто такое творить больше не умеет. Ни в Риме, ни в Преграде до этого не дошли.
— Пошли все вон! — хлопнул в ладоши великий князь и широко перекрестился. — Теперь нам предстоит поговорить серьезно.
Остаться наедине с ветлужцами князь не боялся. Не малые дети с сыном, с рогатиной на медведя ходили, да и не оружные у них гости, чтобы опасаться подвоха, тем более за дверью всегда ждут сигнала, чтобы ворваться и устранить малейшую опасность.