Волжане

Архипов Андрей Михайлович

Голод пришел на новгородскую землю. Стоимость осьминки ржи зимой подскочила до полугривны. Люди ели березовую кору, листья и мох, муку мешали с соломой.

Натерпелись достаточно, однако бедствия не кончились. В следующем, 1128 году, наводнение снесло дома, затопило посевы и погубило множество людей, А летом, когда цвели яровые и наливались озимые, вновь, как и в прошлом году, ударил мороз.

Хлеба погибли. Подвоза зерна не было, непогода ударила не только по новгородцам, она накрыла Псковскую, Суздальскую,

Смоленскую и Полоцкую земли.

Наступило лютое время.

Новгородцы были готовы отдать своих детей любому, лишь бы избавить их от будущих мук голода, а самим дотянуть до весны. По ослабленным людям ударили болезни, в крупных поселениях начался мор. Ждать помощи было неоткуда. Еще немного и на погостах умерших было бы некому хоронить.

Все изменилось в начале осени. На волоках, ведущих в Новгородские пятины с южных и восточных рубежей, показались корабли. Закованные в сталь ратники высаживались около приграничных крепостей, даже не думавших сопротивляться. Железная орда чужеземцев чуть помедлила, подтягивая по волокам приземистые закрытые лодьи с продовольствием, и растеклась по замершим в неверии новгородским землям.

* * *

Пойменный берег Вытегры стелился холодным туманом, насквозь пропитавшимся запахом свежего лука и густой мясной похлебки.

Промозглое утро еще не согрелось выглянувшим из-за горизонта солнцем, а потому царившая вокруг болотная сырость скрашивалась лишь сытным духом наваристого бульона.

— Б-р-р-р… Вроде поел, а так и тянет достать ложку из сапога.

— Набьешь желудок, потом весло со строевую сосну покажется! Да и не для нас этот супчик, Бакейка…

— Да знаю, дядя Вань, Я уж так…

Неожиданно в стороне плеснула вода, и собеседники насторожились, отступив от берега. Прошла минута, другая и в десятке метрово от них показался силуэт небольшой лодки, медленно раздвигающей белесую дымку, окутавшую реку.

— Храни Вас Господь, добрые люди! — стоящий я однодеревке дедок широко перекрестился и дребезжащим голосом вопросил, налегая на «ц»,

— А не православные ли вы цасом?

— И тебе не хворать, путник! Мы и есть! А ты куда путь держишь?

— А-а… Куда вскочили?

Над бортом показались и тут же исчезли светлые лохматые головы. — Так куда ведет тебя дорога, отец? — усмехнулся Иван.

— Ну… раков с ребятками ночью хотели собрать, да только впустую отмели излазили. То ли не было их тут отродясь, то ли охочих до легкой добычи тут навалом… — нежданный гость вдруг замер и недоверчиво принюхался.

— Ох… Мил человек, уж не ветлужцы ли вы?

— Они…

— Доплыли, хвала Господу! — дедок широко перекрестился и шестом толкнул лодку к берегу.
– Готовься к высадке, проголодь речная!

Из однодеревки вновь показались головы ребятишек, непонятно как уместившихся в утлой речной посудине, и несколько

пар глаз настороженно, уставились на утопающие в белесой пелене фигуры незнакомцев. Детворе на первый взгляд было всего года по три-четыре, и только самый старший из них вытягивал лет на шесть. Он и взял на себя командование чумазой и слегка сопливой братией.

Как только челн ткнулся в прибрежную осоку, малец степенно выбрался на берег, поклонился хозяевам и стал помогать перебираться через борт остальным, приговаривая

— Остромирка, Петрятка, Нежата... а это Малуша и Мирослава. Все как есть крещеные, кроме девок… - Это как, бояре? — мальчишка не стал дожидаться ответа и торопливо произнес. — Зато они по хозяйству могут, а еще гусей пасут и едят совсем мало. А я Егорий. Я многое умею.

Выбравшись на твердую землю, дети сгрудились в одну кучу и спрятались

за старшим сверстником, не смея поднять плаза.

— Ишь ты, щуплые какие.

Иран покачал головой, оценивая исхудавшие детские тела на которых как на колу болтались короткие серые рубища и никак не ожидал, что старик бросится ему в ноги.

— Мил цвеловекь да они в дороге исхудали, а так ницо… Снастей не было, вот на подножном корму и жили. Они работящими станут, лишь бы откормить их слегка… А девок хоть крестите, хоть продайте кому!

— Ты что, старик, белены натощак объелся? Сбережем мы твоих чад и родителям в целости вернем, разве что на Ветлугу за ними нужно будет приехать… — Иван коротко свистнул и из серой утренней мглы выступила вооруженная фигура.
– Микулка детей накормить бульоном, одеть теплее и отсыпайся!.. Не переживай, вы не первые, отец! Ночью шли?

По сморщенному лицу старика покатились скупые слезы, а губы зашептали слова благодарности то ли приютившим его ораву хозяевам, - то ли всемогущему Господу, позволившему ему довести детей до места. С трудом взяв себя в руки, он тяжело поднялся с колен.

— Не врали люди, не врали… А я ведь Сеньке Кривому по прошлому году не-поверил… А он божился, что всех принимаете и в кабалу не отдаете!

— Принимаем, отец, принимаем! Даже землицей наделяем, а кто к такой работе склонности не имеет, волен к мастеровым податься!. Вы, кстати, откуда? Посадские или на земле хозяйствуете?

— На ней, родимой… Только вот осердилась она на нас, грешных, не родит более.

— Не торопись, дед, придет ее время. На каждые двадцать лет всегда найдется три голодных. А детки все твои или?..

— Со всей веси собирали, — тяжко вздохнул старик, — да только что там от нее осталось… Три дома да хромая корова…

— А что, с Новгорода от князя Всеволода или посадника Мирослава Гюрятинича до вас гонца не было? Не возвещали, что тем, у кого припасов более нет, следует на прокорм в ветлужские острожки вставать?