Вопреки разуму, по велению сердца
Шрифт:
– Да ладно, ешь, чего ты? – усмехнулась пришедшая, непринужденно присаживаясь в покрытое белой шкурой неизвестного животного кресло. – Это даже хорошо, что у тебя аппетит. А то когда я тебя нашла, думала – все, хоронить бедолагу. Потом гляжу – вроде дышишь. Привезла сюда. Лекари наши тебя чуть-чуть подлатали заклинаниями. Уж извини, полностью вылечить тебя даже твой Баав не сможет. Покалечили знатно. На кого нарвался-то? И кстати, меня зовут Рутиэль. Я тут вроде принцессы. Но ты можешь звать меня просто по имени. А тебя как называть?
– Вейзмир, - настороженно уставился на
– О, так вот ты какой... – покачала головой воительница. – Теперь понятно, в кого влюбилась Рика.
– Откуда ты... – изумился парень.
– Оттуда. Я твою Рику знаю – такое вот совпадение. Ну а твое имя она во сне повторяла раз сто, пока болела. Да не переживай ты... ишь скривился. Простуда обыкновенная. Артиша ее на ноги в два счета поставила. Так что дочке твоей ничего не угрожает. В общем, так. Морочить тебе голову я не буду, - встала Рутиэль. – Все, что могли, мы сделали. Но видеть ты будешь только одним глазом, а твоя правая нога как минимум год не будет сгибаться толком. Похромаешь годик. Вот так. А пока ложись. Ты сейчас на лекарствах и заклинаниях держишься, вот и кажется тебе, что сил полно и здоров. Через часик такую усталость почувствуешь, что взвоешь. Отдыхай. Я зайду позже.
И вышла, оставив ошеломленного своими словами Вейзмира.
Наутро Рутиэль уехала в Китеж, выполняя очередное задание Гранта. Через несколько дней, осунувшаяся и похудевшая, она возникла на пороге дворца. Как обычно, никто не удивился – все давно привыкли к неожиданным отлучкам принцессы. Приведя себя в порядок и поужинав, Ру вызвала главного лекаря дворца. Богатый костюм в серо-бордовых тонах, сумка на плече, вкусно пахнущая травами и солями, умный усталый взгляд – высокородного Таурендиля Рутиэль знала с детства и очень любила. Кивнув на стул напротив себя, она налила сока и вопросительно уставилась на целителя. Тот слегка улыбнулся.
– Принцесса, с ним сложно. Мы делаем все возможное. Но Вы же знаете – нельзя вылечить, если человек сам не хочет. А он не хочет. У парня очень тяжело на душе. Рухнула вся его жизнь. Погибла сестра. По его вине – пусть он и не хотел – осиротела эта девушка, Рика. Неизвестно, что с ней и встретятся ли они. К тому же мужское самолюбие – вчера он был сильный, великолепный воин. А сегодня калека.
– Ну и балбес, - ласково охарактеризовала страдания Вейзмира Рутиэль. Допив сок, встала и отправилась навестить спасенного.
Вейзмир сидел в кресле у окна, мрачно созерцая двор. Закатное солнце щедро разбросало блики разных оттенков, превратив заснеженное пространство в сказочный мир. Впрочем, в зеленых глазах Вейзмира плескалась лишь черная вода тоски и отчаяния. Левый глаз, освобожденный от повязки, мертво смотрел в одну точку. Затейливый шрам, словно нарисованный рукой злого гения, тянулся от виска к подбородку. Пальцы левой руки нервно барабанили по подлокотнику.
Рядом на столике стоял поднос с нетронутым ужином. Не поворачиваясь, парень негромко приветствовал вошедшую.
– Ну и что у нас тут за переживания? – насмешливо поинтересовалась Рутиэль. – Ах да. Смысл жизни потерян. Возврата к борьбе нет и долго
– Это не бред, - начал Вейзмир, но воительница его мгновенно перебила:
– А что это? Ты что тут из себя строишь, мученик? Ах, что ты, хромает он! Нога на месте? На месте. Ходить можешь. Что тебе еще надо? Воевать не можешь? Да и к Асуру твои войны. Пора остановиться когда-нибудь! Мало тебе смерти сестры и Рикиной семьи? Может, уже услышишь знаки демиургов? Намек на то, что достаточно?
Рутиэль не повышала голоса, но слова ее хлестали, словно ледяной ветер на горной вершине. Вейзмир опустил голову, ничего не говоря. Боль в ноге не унималась. Остроухая воительница тоже:
– Ты о Рике подумал? Ты пустил ее в свою жизнь, принял ее любовь – и что? Провел ночь и исчез? Прости, дорогая, я на войну? Ах да, ты ж память терял. Только это было месяц назад – когда ты все вспомнил! Ты ей написал? Дал знать, что жив и просто не помнил ее? Ты хоть знаешь, что она чувствовала все это время? Она тебя ни разу не упрекнула, она все понимает! Но от этого ей не легче! У Призраков девчонка чуть с ума не сошла от волнения и страха, что ты все же припрешься в лапы врагов! А потом? Она потеряла отца, сестру – она одна осталась! И ребенок родится максимум через месяц. Где его отец? А папа у нас страдает. Идеалы оплакивает!
– Перестань! – вскинулся Вейзмир, но Рутиэль безжалостно прервала его:
– Если ты немедленно не прекратишь скулить, я тебя Мухе скормлю. Хочешь сдохнуть – вперед, я только рада буду, что не надо на тебя лекарства и заклинания переводить. Посиди и подумай – что смысл жизни не только в войне. Тебе, болвану, шанс дан – в обмен на войну получить семью и ребенка. А ты... надоел ты мне. Вечером приду – не приведи Асур будешь такой же квелый. Тут же вышвырну в окно. Отсек Мухи как раз с этой стороны. А пока изволь поесть. Для тебя люди старались, готовили.
– Рутиэль, да пойми ты! – взмолился Вейзмир. – Я никогда не ныл, зря ты. Просто... Очень уж неожиданно все это. Вчера еще я был нормальным человеком, сильным, воином. А тут... Кому я такой нужен? Я Эссену написал уже, что по не зависящим от меня обстоятельствам из игры выбываю. А Рика... Ей нужна защита и опора. Какой от меня толк в семье? Я даже позаботиться о ней не смогу. Зачем я ей? Она красивая, юная. Найдет себе хорошего парня...
Рутиэль мысленно вздрогнула от боли, звучавшей в голосе парня, и тоски, тускло светящейся в его взгляде.
– Вейзмир... – тихо позвала она. – Ты хороший воин, но, видно, мало по свиданиям бегал. Потому что ты так и не научился понимать женщин. Ты думаешь, Рика полюбила тебя за красивую фигуру или воинское умение? Ты считаешь, что такой ты ей не нужен? Что она тебя прогонит? Ну и глупо. Хочешь, поспорим? Когда поправишься полностью – полагаю, как раз успеешь к рождению ребенка. Приедешь к ней и сделаешь предложение. Уверяю тебя – она его примет. Она любит тебя, глупый. И твоя хромота ей не помешает. И шрам на твоей смазливой роже тоже. И то, что влюбленно смотреть на нее ты будешь одним глазом – ее не испугает. Ну что, спорим?