Вопреки разуму, по велению сердца
Шрифт:
– И что потребуешь в качестве ставки? – криво усмехнулся немного приободрившийся Вейзмир, придвигая к себе тарелку с ужином. Рутиэль мысленно похвалила себя за правильно найденный тон.
– Ставку? Ну... А тогда вы отдадите мне вашу дочь в ученицы. Я воспитаю ее в духе Артиши. Тем более – уверена, Рика назовет малышку именем погибшей сестры.
– С ума сошла? – возмутился Вейзмир. – Чтоб ты сделала из моей дочери наемную убийцу? Хладнокровную и жестокую? Никогда!
– О, замечательно. Ты уже почувствовал себя отцом, - невозмутимо констатировала Рутиэль. –
– По рукам, - вдруг решился Вейзмир. Взгляд его вспыхнул вдруг жизнью. Теперь это был не отчаявшийся, сломленный ударом судьбы человек, а почти прежний Вейзмир. Такой, каким его полюбила Рика. И Рутиэль про себя поблагодарила всех демиургов разом за это превращение. В конце концов, этим мужчинам всегда надо подсказывать...
– Только, Рутиэль... – спросил вдруг Вейзмир. – Как ты представляешь себе нашу с Рикой жизнь? Меня знают в лицо Призраки. Ты же не думаешь, что они никогда не бывают в городах Коалиции?
– Это не проблема. Я тебе дам один амулет. В общем, как он работает, объяснять долго – но в лицо тебя будут знать только те, кому ты это разрешишь. Все остальные просто будут скользить по тебе взглядом и забывать тут же. Так что расслабься. Все, отдыхай. Я пошла спать.
Эссен вздохнул, переворачивая лист календаря. Баав, сегодня день рождения Вейзмира. Как он там... Бедный парень. Год для него выдался несладкий. Сначала плен, потом беспамятство. И вот теперь – вообще выбит из рядов воителей. Кто знает, сможет ли он ходить через год... В любом случае бои для него теперь – удовольствие недоступное.
– А может, и к лучшему, - вдруг проговорил Вечерний фейерверк, и Эссен понял, что последнюю фразу произнес вслух. – Сам посуди: у него столько случилось. Сестра, Рикина семья. Он не боец сейчас. Его чувство вины съест. Он в бою будет думать не о противнике, а о сестре или Рике. По мне так это знак Демиургов. Надо ему остановиться. И потом – у него ребенок родится скоро. И девчонку эту он любит. Что еще надо?
– Полагаешь, он сможет уйти? Он же из нас самый упрямый, - невольно улыбнулся Эссен, вспоминая жаркие споры соратников перед каждым знаковым боем. Вейзмира было труднее всего переспорить. Он упрямо гнул свою линию, не повышая голоса, улыбаясь. Но гнул – и в итоге побеждал и в споре, и в бою. Жалко, отчаянно жалко было терять такого бойца – но увы. Ничего не поделаешь. Жалости гордый Вейзмир не потерпел бы. И Эссен ответил в письме – мы ждем тебя. Когда бы ни вернулся. Правда, надежд особых на возвращение друга не возлагал. Запланированную акцию нужно было в корне переделывать. Хорошо еще, что Незабываемый снова готов был присоединиться к ним. Но как же жалко было терять Вейзмира!
Помнила о дне рождения любимого и Рика. Сидя в храме возле статуи Баава, она мысленно разговаривала с Вейзмиром, вспоминая, какой чудесный праздник он устроил ей полгода назад. Его полный нежности взгляд, теплые слова и ласковые руки. Ту незабываемую ночь – единственную в их жизни проведенную вместе. Привычно коснулась застежки платья – подарка Вейзмира.
Умная девушка не просила чуда – немедленной встречи. Она просто благодарила за письмо и надеялась хоть когда-нибудь встретиться. В последние дни мысли о нем
Вздохнув, она положила пожертвование в каждую из чаш, попросив благословения для всех тех, кто ей дорог. И отправилась домой, не заметив, что из-за стоящей на другой стороне дороги за ней внимательно наблюдает белокурая девушка с глазами цвета октябрьского неба...
Вейзмир поправлялся быстро – насколько это было возможно в его случае. Высокородный Таурендиль поистине был мастером своего дела. И вряд ли кто в Авроре мог бы помочь раненому лучше, чем он. С утра у пациента было скверное настроение. Доктор, зная о дне рождения парня, предложил ему прогулку по территории дворца или выезд в город, но тот отказался. Позавтракав, он попросил карандаш и лист бумаги и скрылся в своей комнате.
Ближе к вечеру дверь распахнулась от удара ногой. В комнату ввалилась Рутиэль, нагруженная корзиной и подносом. Кивнув обитателю комнаты, чтоб принял часть поклажи, она сдула челку со лба и сгрузила оставшееся прямо на постель. В числе принесенного оказалось несколько глиняных бутылок эля, разнообразная закуска и два бокала, мелодично звякнувших, когда их поставили на стол. По лицу Ру было видно, что она уже успела где-то расслабиться. Вейзмир, молча улыбаясь, смотрел, как принцесса накрывает на стол. Ловко расставив приборы, она открыла первую бутылку и кивнула на бокал:
– Сюда иди, чего стоишь? Чей день рождения, в конце концов? Наливай. Я сегодня намерена отменно надраться. У меня получилось одно дело.
– Принцесса, что за выражения? – расхохотался именинник, поднимая бокал. Густой темный эль наполнил его до краев. – И откуда ты знаешь, что у меня сегодня день рождения?
– Откуда надо, - фыркнула Рутиэль. – Ладно, за тебя! Чтоб все у тебя получилось и все было хорошо.
После второго тоста – за Рику – веселье покатилось по накатанной. Постепенно Вейзмир расслабился и начал улыбаться. Сопротивляться напору Рутиэль было невозможно, и к концу вечера оба участника вечеринки были изрядно пьяны. Поздно ночью Ру, покачиваясь, отправилась наконец спать, пригрозив придти «на кружку утреннего эля».
Когда утром принцесса все-таки исполнила свое обещание и явилась в комнату Вейзмира, она поразилась переменам, произошедшим в парне. Перед серебряным, тонкой работы зеркалом стоял гордый, сильный воин, саркастически поглядывая на свое отражение. Одет он был в костюм одного из охранников дворца, а в руках держал Секиру Разума. Выражение лица его насторожило Рутиэль: с таким лицом обычно крушат, к Бааву, жизнь – или совершают поступки, от которым всем станет тошно.