Вопреки всему

Тэйлор Линда

— Ох, Лу.

Луиза уставилась на ковер с его примитивными фигурами в народном стиле, от души желая, чтобы у Рейчел больше никогда не было повода произнести это «Ох, Лу». Она не была уверена, стоит ли рассказать Рейчел о ребенке. Элементарный семейный инстинкт побуждал ее сделать это. Однако разум этому противился и предостерегал от ненужной откровенности. Она логически понимала, как следует себя вести. И не намерена была позволить, чтобы кто-то мутил, как говорится, воду.

— Так вот почему ты приехала. — Рейчел запрокинула

голову и поднесла к губам стакан с вином. Глотнула она слишком громко для трезвой личности. — Неудивительно, что у тебя похмелье. У меня на твоем месте тоже было бы похмелье. И ты приехала просить меня о помощи наконец?

— Я сама с этим разберусь. Только прошу тебя, не говори маме. Я не хочу, чтобы она беспокоилась из-за этого.

— Ладно, идет. Я не скажу маме. Значит ли это, что тебе не нужна моя помощь?

— Твое дело музыка, Рейчел. Так было всегда. Я не могу быть такой умелой, как ты.

— Как ты можешь судить о том, чего не попробовала? Найдется ниша и для тебя, вот что я хочу сказать. Я познакомлю тебя с нужными людьми и пристрою тебя. Ты могла бы сделать карьеру, а не стучать по клавишам в субботние вечера.

— Рейчел! — Луиза решительно сдвинула брови. — Позволь мне на этот раз самой найти работу. Пожалуйста.

— Ладно. — Рейчел пожала плечами. — Будь в таком случае героиней. Мне и без того есть о чем подумать.

Наступило молчание. Рейчел легла на спину и уставилась в потолок. Луиза тоже подняла голову. Паутины на потолке не было. Благодаря уборщице, приходящей два раза в неделю. Луизе пришлось бы вставать на стул, чтобы избавиться от паутины. Но у нее на завтра другое расписание.

— Говоря по правде, Луиза, мне думается, что мы с Холлемом в конце пути.

Луиза выпрямилась и сосредоточилась.

— О нет, Рейчел, ты не можешь так думать.

— Могу. Я просто больна от всего этого. Бывшая жена Холлема утверждает, что так будет лучше для мальчиков. — Шоколадные глаза сестры смотрели на Луизу с искренней задушевностью. — Я никогда не претендовала на то, чтобы стать им второй матерью. Я никогда не была расположена к материнству. Но я старалась как могла. Но я тебе скажу, что меня особенно гнетет. — Она помахала длинным изящным пальцем. Еще одна физическая особенность, не унаследованная Луизой. — Я обычно захожу к ним в спальню в воскресенье вечером, а они удирают. И это каждый раз. Весь уик-энд я стараюсь удержать их здесь, а они смываются. Смылись и на этот раз.

— Я думала, ты довольна тем, что они смываются.

— Но не в воскресенье вечером. Я приспосабливаюсь к ним, стараюсь привыкнуть, интересуюсь их жизнью, спрашиваю, о чем они думают, а они испаряются. Я думаю, что единственная причина такого положения вещей заключается в маме.

— Что?

— Понимаешь, так вышло, что у нее не настоящие внуки. С одной стороны, мне ее жаль, ей нечем жить после смерти отца.

Луиза ответила не сразу — ей

надо было хоть как-то осмыслить суждения Рейчел, большинство которых оказалось для нее новостью.

— Но… но ведь она почти не видится с мальчиками.

— Достаточно, что она знает об их существовании, вот и все. — Рейчел вздохнула и опустила голову на свободную подушку. Снова заговорила — очень медленно. — Дело в том, Луиза, что я встретила другого человека.

Луиза проглотила комок в горле. Это уже всерьез неприятная новость. Рейчел и Холлему было хорошо вместе. Холлем славный парень. Он пробудил в Рейчел все лучшее. К тому же она, Луиза, тоже привязалась к его мальчуганам. Рейчел улыбнулась сестре загадочной улыбкой.

— Однажды я наблюдала за игрой нового оркестра, с которым мы подписали контракт. Среди публики был мужчина, врач двадцати семи лет, блондин с ошеломительными глазами, золотисто-карими, шести с лишним футов ростом. Он заказал для меня выпивку, и мы разговорились. Что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, что он моложе Холлема, что он в большей степени блондин, чем Холлем, и глаза у него золотистее, чем у Холлема.

— Не дури. Я спрашиваю всерьез. Мы говорили обо мне, о моей работе, о моей жизни. Он был искренне заинтересован. Спросил, как я могу выносить все это.

— Очень оригинально, — буркнула Луиза в стакан с водой, от души желая пребывать в таком состоянии, чтобы ей можно было выпить чего-нибудь покрепче.

— По специальности он психиатр, — сообщила Рейчел, и глаза у нее вспыхнули; она спустила ноги с дивана и наклонилась вперед. — Я дала ему свою карточку.

— И?

— Полагаю, мы с ним еще встретимся.

Луиза тоже наклонилась вперед — вроде бы так и следовало.

— В этой комнате установлены жучки? — спросила она.

— Нет.

— Тогда почему ты говоришь шепотом?

— Бог его знает. — Рейчел откинулась назад и осушила «футбольный кубок» до дна. — Наверное, из чувства вины. Хотя с какой стати мне испытывать его, раз Холлем никогда не спрашивает меня о том, что я думаю по какому бы то ни было поводу. Я просто не знаю, что мне делать, Лу.

— А какие у тебя варианты? Одно из двух: ты изменяешь Холлему, мучаешься сознанием вины и продолжаешь жить с ним вместе или, наоборот, ты изменяешь Холлему, мучаешься чувством вины и бросаешь Холлема.

Рейчел досадливо хмыкнула. Наступило долгое молчание.

— Я считала, что ты поймешь Я имею в виду, что ты перепрыгиваешь от одной связи к другой. Ты же очень непостоянная, верно?

Луиза порадовалась, что сидит. Услышать от лучшего друга, родной старшей сестры, будто ты нечто вроде проститутки, — это такое унижение, что на ногах не устоишь.

— Тебе решать, Рейчел.

— Ты могла бы мне посоветовать пойти на это.

— Почему?

— Потому что жизнь до черта короткая, вот что ты должна была мне сказать.