Вопреки всему
Шрифт:
Луиза покраснела, вспомнив, как они недавно повстречались в холле и Гаррис со смехом спросил, правда ли, что она играет на своем пианино или просто становится ногами на клавиатуру, чтобы сменить электрическую лампочку.
— Да, это фортепиано, — ответила она сама на свой риторический вопрос. — Слишком громко, я понимаю.
— Нет, Луиза. Есть в Венесуэле маленькая деревенька, в которой не слышат вас. Они сообщили мне об этом по электронной почте и просят вас петь погромче.
— И вам это не нравится? — спросила Луиза, широко раскрыв глаза.
— Я полагаю, невозможно играть на пианино и не петь.
Он согнул руки,
— Без ансамбля это плохо получилось бы. Припев очень нудный.
— Он нудный во всех случаях, — терпеливо пояснил Гаррис. — Вы играли «Я выброшу тебя из головы…» шесть раз. Я знаю точно. Я посчитал.
Луиза тяжело вздохнула, плюнув на то, что Гаррис может это заметить. У нее потекло из носа и, не удержавшись, она чихнула прямо на Гарриса. Схватив бумажный носовой платок, она уткнулась в него лицом.
— Поняли, в чем дело? — сдавленным голосом проговорила она. — Я больна. Уши у меня тоже заложены. Я не могу определить, с какой громкостью играю.
Некоторое время Гаррис смотрел на нее очень внимательно, как бы оценивая ее состояние. Луиза съежилась под этим взглядом. Она не позаботилась переодеться, когда пришла домой, и короткая розовая юбочка все еще пряталась где-то под длинным кардиганом. Гаррис, казалось, только что это заметил и несколько оживился. Он слегка переместился в дверном проеме, разглядывая ноги Луизы под другим углом, а когда снова поднял на свою соседку глаза, в них промелькнула смешливая искорка.
— Я бы сказал, что постель — наилучшее лекарство, — протянул он.
— О да, я скоро лягу, — поспешила согласиться Луиза. — Нужно только сделать кое-что.
— Например, вымыть голову?
— Что, так скверно?
Она провела рукой по мягким прядям, пытаясь отвести их назад, но они были слишком короткими для этого.
— Нет, Луиза, я просто намекал на песню. Волосы ваши выглядят прекрасно.
Она поглядела на него поверх своего носового платка. Прекрасно? Ее волосы? Что это на Гарриса нашло нынче вечером? Она шумно высморкала нос и сунула платок себе в рукав.
— Ладно, если это все, Гаррис, то я хотела бы вернуться в…
— Чем это так чудесно пахнет? — перебил ее он, вытянув шею и принюхиваясь.
— Нашли кого спрашивать! Я сейчас не различаю запахов.
— Что-то такое… — Он подыскивал подходящее слово. — Да, что-то эротическое.
— Ну, не знаю. Может, запах куриных палочек, которые я жарила не так давно?
— Нет, клянусь, что это не расфасованная еда. — Он переступил порог ее квартиры. Привлекателен он или нет, ей сейчас не до него. Она планировала написать письмо Джону, и фразы типа «все мужчины — ублюдки» вертелись у нее в голове. — Запах лимона, причем свежий. Весьма стимулирующий.
Гаррис посмотрел на Луизу, раздув ноздри.
— Уж не рекламируете ли вы стиральные порошки?
— Остроумно, совершенно в вашем духе, мадам. Вы снова покупали ароматические свечи?
— Неужели вы и вправду учуяли запах? Это ароматическое масло.
— Думаю, так пахнет в той самой деревеньке в Венесуэле. Вам стоит закапать в нос несколько капель.
— Я знаю. — Луиза взяла Гарриса за локоть и подтолкнула к двери. — Благодарю вас, Гаррис. Это подтверждает, что нос мой утратил всякую чувствительность к запахам, хорошо бы засвидетельствовать
— А знаете ли вы, что полезно при простуде?
Гаррис повернул голову к двери, которую Луиза уже собиралась захлопнуть за ним.
— Просветите меня.
— Секс, — объявил он не моргнув глазом.
— Секс?
— Секс заставит вас пропотеть. Одна из наших звезд подхватила отвратительную простуду во время съемок несчастного случая. Мы вели их три дня подряд. Она говорила…
— Доброй ночи, Гаррис. Спасибо за совет.
Она захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Сильно втянула в нос свежий воздух, пахнущий лимоном. Лучше ей не стало. Луиза пригляделась к новому канделябру. Надо бы еще раз зайти в магазин и купить свечи для него, но у нее еще оставалось немало больших огарков, к тому же с деньгами было хуже, чем ей хотелось бы признать. Лежит неоплаченный счет за телефон. Она подошла к пианино и осторожно опустила крышку на клавиатуру. Видимо, она проявила излишнюю амбициозность, ожидая, что соседям придется по вкусу ее музыка. В маленьких квартирках, типичных для любого пригорода Лондона, мало шансов уберечься от шума.
Луиза поплелась в кухню. Ей все еще хотелось есть. Открыла дверцу холодильника и присела на корточки, проверяя, что там осталось. Так, полбутылки южно-африканского белого вина, завернутые в фольгу остатки чего-то от воскресенья, кусок пиццы, увенчанный ломтиком подсохшего чеддера. И четыре вялые луковицы. Луиза нахмурилась и подошла к полке на двери. Тахинная халва? Она съела ее так много, что вряд ли когда-нибудь еще захочет попробовать. Сухая горчица, майонез и обертка от американского рокфора. И еще маленькая упаковка чего-то с портретом Пола Ньюмена [2] на ней; Луиза купила ее, но не знала, что с ней делать.
2
Ньюмен Пол (р. 1925) — известный американский киноактер, режиссер и продюсер.
Луиза чертыхнулась, достала из холодильника тот самый ломтик чеддера и откусила немножко. Сегодня первый день ее новой жизни, но по-настоящему все начнется завтра. На работе она покажет им, на что способна, и мало того, отправится в супермаркет и купит то, что можно есть с удовольствием. И все это она станет делать в джемпере и юбке, отлично заметной, а не скрытой кардиганом. У нее сейчас слишком хорошее настроение, чтобы написать Джону сегодня вечером. А завтра она настрочит письмо без лишних размышлений. Луиза настроила радио в кухне на классическую музыку по FM и вальсировала до изнеможения, зная, что будет спать сном младенца.
Глава 2
— Луиза, мы решили тебя уволить.
— О нет, Эндрю, ты не можешь иметь в виду это! — Луиза обошла стол, за которым Эндрю восседал посреди офиса; сегодня она надела на голову полуобруч с закрепленными на нем двумя пластмассовыми игрушечными антенками с кисточками из блестящего люрекса, и теперь эти кисточки болтались у нее перед глазами. — Я предана делу. И я прошу меня извинить. И я здесь, верно? Джез, да вразуми же его!
Джез нервно откашлялся и опустил глаза на брошюру, которую он, удобно развалившись в кресле, просматривал, держа на коленях. Луиза могла бы сказать, что он пришел в ажитацию.