Вопреки всему
Шрифт:
Луиза сидела неподвижно, а все вокруг нее вертелось, будто стеклышки в калейдоскопе. Окружающие смотрели на них с Джоном с живейшим интересом. Она не могла отвести глаз от него. А в его глазах светилась мольба о прощении.
Он просил Луизу выйти за него замуж, даже считая, что она больше не носит его ребенка. Он полюбил ее. Это единственная причина. Другой нет. Вот он сидит перед ней, и вся душа его светится в глазах. Отец ребенка, которого она сохранила.
— Луиза? — очень тихо произнес он.
Весь ресторан молчал в ожидании ее ответа. Луиза опустила голову, не в силах больше видеть отчаяние на лице Джона. Напряженная тишина вокруг них делалась мучительной.
Джон надел кольцо Луизе на палец. Засмеялся не слишком уверенно. Встал, потянулся к Луизе через стол, обнял ее и поцеловал в губы.
Должна ли она подчиниться ему? Спорить с ним? Оттолкнуть его? К этой минуте зрители пришли в такой восторг, что было просто немыслимо разочаровывать их. Луиза улыбнулась Джону. Теперь не время о чем-то говорить. Они оба во власти момента.
— Ура! Она счастлива! — выкрикнул кто-то.
— Ты никогда не делал мне предложения, — пробормотал мужской голос.
— Уймись, радость моя, — отозвался другой мужской голос.
Джон отпустил Луизу, и она плюхнулась на свой стул.
— Она сказала — да!
Джон повернулся к аудитории, широко раскинув руки. Луиза наблюдала за ним. Произошло нечто чрезвычайное, но она еще не осознавала, что именно. Во всяком случае, по щекам у нее текли слезы. Она не сразу заметила официанта, который возник рядом с ней.
— Мои поздравления, мадам! Вы предпочитаете бокал шампанского или валиум [39] ?
Оливия стояла у задней двери и смотрела в сад. Там было темным-темно, и, даже когда глаза ее привыкли к темноте, она не увидела ничего, кроме собственного отражения на гладкой поверхности стекла. Оливия отступила на шаг. Неужели она так выглядит?
39
Валиум — успокоительное средство сильного действия.
Она улыбнулась себе в порядке эксперимента. Ее расплывчатое изображение казалось десятью годами моложе. Отраженный свет не фиксировал каждую морщинку, проложенную временем и заботами. Это было весьма приятно. Глаза блестящие и почти такие же красивые, как раньше. В молодости они были очень хороши. Как теперь у Луизы. Оливия была хорошенькой, но никогда об этом особо не задумывалась. У нее, по правде говоря, больше общего с младшей дочерью, чем Луиза может себе представить. Обе они в молодости плыли по течению, избегали определенных рельсов… Эта мысль вынудила Оливию отойти от двери, как будто слишком долгое разглядывание собственного отражения и вызванные этим сопоставления могли обречь Луизу на судьбу, сходную с материнской.
Оливия налила себе стаканчик вина и уселась за кухонный стол. Взяла пластиковый пакет, в котором лежал подарок Шона. Глупо, что она не вынимала книгу так долго, но Оливии нравилось приберегать что-нибудь на конец вечера. Стаканчик вина в определенное время, новости, телефонный звонок Луизе или Рейчел.
Она пододвинула к себе пакет, раскрыла его и достала неброскую книжку в голубой обложке, выцветшей по краям, словно книжка долго пролежала на солнце. Оливия посмотрела на корешок. На нем золотыми буквами было вытиснено: «Поэмы Теннисона».
Оливия уставилась на книгу в смущении. Не могла понять, с какой стати она ожидала увидеть что-то совсем другое.
Оливия открыла книгу, из нее выпал свернутый пополам листок. Она развернула его. Это была записка, нацарапанная чудовищным почерком. Она стала читать ее, поражаясь обилию нелепейших ошибок и безбожному стилю.
«Дорогая Оливия, меня надежда, вам это будет приятно. Вложил парочку бумажек где хотел обратить ваше внимание но читайте что нравится. С уважением, Шон».
Оливия глотнула вина и положила записку Шона на гладкую поверхность стола. Листок был довольно помятый и даже потертый, словно Шон долго вертел его в руках, обдумывая текст. Теплый порыв человечности упал на холодную облицовку стола.
Оливия встала, прошла под оштукатуренной аркой, которую Боб установил перед входом в гостиную, и направилась к стереосистеме. Ее никто не включал очень долго. Когда Боб заболел, никому не хотелось слушать музыку, а потом… потом систему тоже не трогали. Оливия присела на корточки и открыла дверцу из темного стекла. Луиза и Рейчел смеялись над этим агрегатом и предлагали через пару лет отнести его в антикварный магазин, но только на старом стерео можно было прослушивать долгоиграющие пластинки, которые собирали они с Бобом. Оливия нашла в альбоме пластинку группы «Мамы и Папы», установила указатель скорости на тридцать три оборота и начала просматривать список записей. Перечитывая названия после столь долгого перерыва, она чувствовала спазмы в желудке, но она должна была сделать это. Положила пластинку на круг проигрывателя и опустила на нужную дорожку иглу адаптера. Колонки потрескивали и похрипывали, пробуждаясь от долгого сна. Оливия вернулась на кухню и взяла свой стакан с вином.
Так, со стаканом, она и подошла снова к задней двери. Собственное отражение вынудило ее отступить. Но там, за дверью, лежал мир, накрытый тьмой. Оливия не хотела прятаться от мрака в своем маленьком доме, не хотела отступать. Если она выйдет из дома на холод и во тьму, если она постоит в саду, значит, она может преодолеть страх. Она повернула в двери ключ, когда в гостиной зазвучала интродукция к песне.
То была их песня, если у них с Бобом вообще могла быть такая. В отличие от большинства других влюбленных пар, у них не было периода ухаживания, но потом, позже, когда они поняли, что любят друг друга, они стали считать песню своей. Она ею и осталась до сих пор. Оливия открыла заднюю дверь и ступила на каменные плитки патио. Знакомая мелодия «Посвящаю той, кого люблю» вылетела следом за ней.
Она огляделась, стараясь привыкнуть к темноте, пока стояла в полосе света, падающего из двери кухни. Потом прошла в конец дворика и сунула ногу в намокшую траву. А что, если она пройдется по траве, по мокрой траве, в полночь, когда музыка гремит в гостиной, а дверь в кухню распахнута настежь? Что о ней подумают? Спальня Дианы выходит на зады. Она может увидеть Оливию, блуждающую по саду со стаканом вина в руке. Чего доброго, подумает, что врач прописал ей таблетки от депрессии.
Оливия запрокинула голову и посмотрела в ночное небо. Облака рассеялись. Холодок возбуждения прошелся у Оливии по спине. Она видела звезды! И луну. Вернее, месяц.