Вопрос крови

Рэнкин Иэн

— Полнейшая чепуха, и вы об этом знаете. Послушайте, все, что я пытаюсь сделать, — это доказать, что уроки Данблейна никого ничему не научили. — Он поднял палец. — В наших школах не приняты достаточные меры безопасности. — Вверх последовал второй палец. — Город наводнен оружием. — Он сделал паузу для пущего эффекта. — Надо что-то предпринять, вы должны понимать это! — Он прикрыл веки. — Я чуть сына не лишился!

— Но школа не может быть крепостью, Джек, — умоляюще сказал директор. Результата эти слова не возымели.

—

В девяносто седьмом, — продолжал наступать Белл, — как следствие Данблейна было запрещено ручное оружие выше двадцать второго калибра. Законопослушные владельцы сдали свои пистолеты. И что мы имеем в результате? — Он оглядел присутствующих, но ответа не дождался. — Такое оружие сохранили у себя лишь маргиналы, и подонкам стало теперь гораздо легче разжиться любым видом пистолетов, какой им только вздумается!

— Вы выбрали себе неподходящую аудиторию, — сказал Ребус.

Белл уперся в него взглядом.

— Возможно, это и так, — согласился он, опять выставив палец, — потому что все вы пока что демонстрируете полнейшую неспособность справиться с возникшей проблемой!

— Но позвольте, сэр… — попытался возразить Хоган.

— Да пусть его кипятится, Бобби, — прервал его Ребус. — Пар выпустит — в школе теплее станет.

— Как вы смеете! — рявкнул Белл. — Почему вы решили, что имеете право так со мной разговаривать?

— Наверное, право это я получил, когда меня избрали, —парировал Ребус, напирая на последнее слово. Он тем самым намекал на сомнительный способ, каким депутат шотландского парламента получил свой статус.

В наступившей тишине зазвонил мобильник Белла. Едва успев окинуть Ребуса презрительно-насмешливым взглядом, он повернулся на каблуках и, отступив на несколько шагов дальше по коридору, ответил на звонок:

— Да? Что? — Он взглянул на свои часы. — На радио или на телевидении? — Он снова помолчал, слушая. — По радио местному или общенациональному? Я выступаю только по общенациональному. — Он отошел еще дальше, дав возможность своей аудитории несколько расслабиться, обменявшись понимающими взглядами и жестами.

— Так, — сказал директор, — полагаю, мне будет лучше вернуться к…

— Вы не против, если я провожу вас до вашего кабинета, сэр? — осведомился Хоган. — Остались еще два-три дела, которые нам с вами стоит обсудить. — Он кивнул Ребусу и Шивон: — А вы — за работу!

— Да, сэр, — покорно согласилась с ним Шивон. Коридор неожиданно опустел, в нем остались только они с Ребусом. Надув щеки, Шивон с шумом выпустила воздух: — Ну и фрукт этот Белл!

Ребус кивнул:

— Готов урвать для себя максимум возможного даже из несчастья.

— В противном случае он не был бы политиком.

— Волчья свора, верно? Забавно, как всё иной раз оборачивается. Ведь вся его карьера могла полететь к черту после того задержания в Лейте.

— Думаешь, с его стороны это своего рода месть?

—

Будь его воля, он бы нас с грязью смешал, с потрохами слопал, так что уж лучше нам быть для него движущимися мишенями.

— Это ты-то «движущаяся мишень», так огрызался?

— Развлечься каждому охота, Шивон. — Ребус кинул взгляд в пустоту коридора. — Как думаешь, Бобби оправится?

— Честно говоря, он был просто на себя не похож. Между прочим, ты не считаешь, что его следует поставить в известность?

— По поводу чего?

— Что семейство Реншоу с тобой в родстве.

Ребус пригвоздил ее взглядом:

— Это грозило бы осложнениями. Не думаю, что Бобби в настоящий момент так остро нуждается в дополнительных сложностях.

— Ну, тебе решать.

— Верно. Решать мне. И оба мы знаем, что я никогда не ошибаюсь.

— Я как-то забыла об этом, — сказала Шивон.

— Счастлив напомнить вам, сержант Кларк. Всегда к вашим услугам.

5

Полицейский участок Саут-Квинсферри помещался в приземистом, по большей части одноэтажном, похожем на коробку здании через дорогу от епископальной церкви. Объявление возле входной двери заверяло заинтересованных лиц, что участок открыт для приема граждан с девяти до пяти во все дни, кроме субботы — воскресенья, и что осуществляет прием «специально выделенный сотрудник». В другом объявлении утверждалось, и это вопреки бытующим слухам, что город все двадцать четыре часа патрулируется полицией. В этом унылом месте и допрашивались свидетели по делу, все, кроме Джеймса Белла.

— Здесь уютненько, правда? — сказала Шивон, войдя через главную дверь. В маленькой и тесной приемной находился один-единственный констебль. Отложив в сторону мотоциклетный журнал, он привстал с места.

— Вольно, — сказал Ребус, в то время как Шивон предъявляла свое удостоверение. — Нам надо только прослушать магнитофонные записи Белла.

Полицейский кивнул и, отперев внутреннюю дверь, провел их в мрачную комнату без окон. Стол и стулья здесь явно знавали лучшие времена. Покоробленный настенный календарь от прошлого года на все лады расхваливал товары местного магазина. На шкафу с картотекой стоял магнитофон. Офицер снял его со шкафа и, поставив на стол, включил. Отперев шкаф, он отыскал в нем прозрачный пакетик с нужной кассетой.

— Это первая из шести, — пояснил он. — За нее вы должны расписаться.

Шивон исполнила эту формальность.

— Пепельницы в пределах досягаемости имеются? — осведомился Ребус.

— Нет, сэр. Здесь курить нельзя.

— Но на такое количество информации я не рассчитывал.

— Так точно, сэр. — Констебль старательно отводил взгляд от перчаток Ребуса.

— Есть хотя бы чайник?

— Нет, сэр. — И после паузы: — Соседи иногда приносят нам термос или что-нибудь вроде куска пирога.