Вопрос любви
Шрифт:
— Впечатляюще, — сказал он, когда фильм закончился. — Люблю добротные ужасы. Они так… будоражат. Сейчас у нас… — Он бросил взгляд на часы. — Пять минут двенадцатого. Ты не против выпить бокал шампанского и съесть двойную порцию бельгийского шоколадного мороженого?
— Где? Уже довольно поздно.
— Лонсдейл-роуд, тридцать восемь. — Мое сердце томительно замерло. — Тебе подойдет, Лора? — ненавязчиво спросил Люк. Он наклонился ближе, и его губы едва коснулись моего уха. — Ты не против пойти ко мне? — Я не ответила. — У меня есть новая зубная щетка, она твоя. Она жесткая, — пробормотал он. Мое лицо горело. —
— Если бы мы встретились впервые, нам, наверное, следовало бы вести себя более… прилично, — тихо сказал он, когда мы выходили из кинотеатра. — Пришлось бы сходить еще на — сколько? — четыре невинных свидания, прежде чем… ну ты понимаешь… — Он многозначительно поднял бровь. По моему телу разливалось тепло. — Но раз уж мы знакомы, то можно и побыстрее миновать период… всяких стыдливых запретов, не так ли?
— Мхм, — мечтательно промурлыкала я, когда он взял мою руку в свою.
— В нашей ситуации двух свиданий больше чем достаточно, как ты считаешь?
— Точно, — согласилась я. Мое тело ныло от желания.
В молчании мы пошли по Вестбурн-гроув. Дом Люка находился в том конце Лонсдейл-роуд, где стояли обветшавшие дома, неподалеку от Колвил-эстейт. Он отпер входную дверь и отключил сигнализацию. На автоответчике яростно мигал огонек, но он его проигнорировал. Когда он зажег свет, я увидела, что каждый дюйм стены был занят каким-нибудь полотном в абстрактном стиле.
— Это большей частью картины моих клиентов, — пояснил он, забирая мой пиджак. — Я предпочел развесить их здесь, чем держать под замком на складе. — Я посмотрела на большую закорючку, нарисованную маслом над камином. — Это Крейг Дэви. Мы делаем обзорную ретроспективу его творчества в конце марта. Обожаю его работы.
— А мне нравится эта, — сказала я. — Которая Люка Норта.
Я говорила о портрете Джессики, выполненном чернилами и акварелью — мощно и строго; и даже несмотря на нежный возраст юной натурщицы, Люку удалось придать образу харизмы и силы. Повсюду в доме можно было наткнуться на следы ее присутствия. В маленьких розовых кроссовках, оставленных у двери, и миниатюрном пальто на вешалке; в ее книгах и ее куклах Барби в комнате отдыха; в блестящих картинках, украшавших стены. Везде стояло множество ее фотографий. Пока Люк открывал шампанское, я рассматривала те, что стояли на кухне. Вот ей месяцев восемнадцать, она счастливо улыбается в камеру; а на этой Люк держит ее еще новорожденную; вот она сидит в лягушатнике в одной панамке; а здесь — едет на маленьком розовом велосипеде. Еще была пара фотографий, на которых она кормит коз; одна — где она в «Диснейленде» с родителями. Глядя на это фото, я ощутила напряжение…
Вот она какая, Магда… Теперь я видела, что описание Люка соответствовало действительности. С фотографии смотрела миниатюрная и очень миловидная женщина. Я ощутила укол ревности. Ее длинные, завидно гладкие светлые волосы были убраны в пучок, и такая укладка вместе с платьем с набивным цветочным рисунком придавали ей очаровательно-старомодный вид. В голубой бездне ее глаз отражался какой-то вызывающий
— Ты правда хочешь мороженого? — спросил Люк.
Я отвернулась от фотографии и почувствовала, как меня вновь заливает тепло.
— Нет, — прошептала я. — Не хочу. — Из-за желания у меня пропал аппетит. Я испытывала такую тягу к Люку, что у меня болело все тело. Он взял меня за руку и повел наверх. В первом пролете я остановилась. Потому что на столике красного дерева стояла большая серебряная рамка с черно-белой фотографией Люка, Джессики и Магды. Увидев еще один фрагмент их семейной жизни, я почувствовала себя не в своей тарелке — словно вторглась в эту идиллию — и по обыкновению поспешила напомнить себе, что Магда бросила Люка и живет теперь в другом месте.
— Ты не против? — тихо спросил он.
— Нет, — солгала я. В глазах Магды я приметила тот же воинственный огонек.
— Я держу ее здесь ради Джесс, — объяснил он по пути в спальню. — Как я говорил, она тяжело переживает наш разрыв, вот я и стараюсь приглушить ее боль.
— Понимаю.
Закрыв за собой дверь, он посмотрел мне в глаза. Потом приблизился и быстро поцеловал меня; затем медленно расстегнул молнию на юбке, Если бы на его месте оказался кто-то другой, я постеснялась бы выставлять напоказ свои недостатки — свое естество — впервые, но Люк знал меня, а я — его.
— Лора… — прошептал он. Его губы были совсем близко, у самого моего уха. — Моя дорогая Лора. Не могу поверить, что ты здесь. — Между нами не было стеснительности. Двенадцать лет пали так же естественно и легко, как наша одежда. Наши тела помнили друг друга, когда во тьме двигались в унисон, а потом, в сплетении рук и ног, засыпали рядом.
Я проснулась около шести; Люк обнимал меня, крепко прижимая к себе, его ладони покоились на груди, а ноги согревали мои.
— Какое счастье снова касаться тебя! — произнес он с придыханием, поглаживая мое бедро. — Я никогда, никогда не забывал тебя, Лора. — Я повернулась к нему и уткнулась в его плечо, потеряв дар речи от удовлетворения. Я чувствовала, что восстанавливаю утраченную связь не только с Люком, но и с тем временем, когда жизнь была полна позитива и обещала счастье.
Люк погладил мои волосы, заправил локон за ухо, а потом взял мое лицо обеими руками, лаская его пальцами.
— Я больше тебя никогда не отпущу, — пробормотал он. И снова поцеловал меня.
— Да… — пролепетала я, закрывая глаза. — Не отпускай… — Люк неотвратимо тянул меня к себе. Словно магнит стрелку компаса…
С улицы донесся тихий свист молочника, щебетание птиц. Сквозь шторы пробивался рассвет; комната заполнялась солнечными лучами.
— Наверное, пора вставать, — мечтательно произнес Люк. — Когда тебе надо быть на работе?
— Не раньше десяти.
— Тогда давай примем душ вместе.
— Угу.
— Как когда-то — помнишь?
— Помню.
— А потом позавтракаем в постели — пойду принесу немного флорентинов.
— Я их обожаю.
— Я это тоже помню. Я помню о тебе столько всего, — пробормотал он.
— Например?
— Что твоя бабушка — француженка и что твоего хомяка звали Перси. А еще что ты закрылась в туалете на Юстон-стейшен, когда тебе было семь, и пришлось вызывать пожарную бригаду. — Я улыбнулась. — Я помню, что ты боялась темноты…