Вопрос любви
Шрифт:
— Даже в «Уорлд ньюс» [59] проявили бы больше гуманизма, — жаловалась я Хоуп, когда тем же вечером мне удалось поговорить с ней по мобильному.
— Очень может быть, — ответила она. — Статья написана так безобразно, что совершенно ясно: этот Даррен… Пидорито — или как там его — все заранее продумал. И еще с первого взгляда понятно: то, что он выдает за твои так называемые цитаты, просто вырванные из контекста клочки, потому что они не длиннее трех слов — на них невооруженным
59
Британский таблоид, известный своими скандальными выдумками.
— Ты это заметила, потому что сама работаешь в связях с общественностью. А все остальные прочитают и поверят, что все это я сказала сама. — Мне было неприятно снова вспоминать об этом. — Я ничего не ем с воскресенья. Почти не сплю. Мне пришлось разослать всем соседям цветы, а еще письма с извинениями Энн Робинсон, Джереми Паксману и Роберту Робинсону, Господи Боже мой!
— Силлито просто дождевой червяк, — сказала Хоуп.
— Ты ошибаешься. У дождевого червя целых десять сердец, а у этого — ни одного. Ты только представь себе: он сидел в моем доме и любезничал со мной, угощаясь кофе со сливками — представляешь, он их попросил! — и шоколадным печеньем — и его тоже выпросил! — зная, что все это время у него где-то тихо стрекочет диктофон.
— Это безобразно, — повторила Хоуп. — Намеренное запутывание и преднамеренное искажение фактов. Так. Ты собираешься с этим что-то делать? — Она говорила, запыхавшись, словно куда-то торопилась.
Я взревела:
— Я не знаю. Мне дали совет на «Четвертом канале», но что-то доказать очень сложно. Газеты и делают на это ставку — что большинство не будет ничего затевать, ведь придется потратить кучу денег, а результата при этом никто не гарантирует. Я уже не говорю о стрессе. А если что-то начать и остановиться на середине пути, тут же появится очередная статья: «Телеведущая отказывается от судебного процесса — «Семафор» реабилитирован».
— А по-моему, у тебя есть неплохие шансы. — Она заговорила низким голосом. — Я хочу сказать: разве та отвратительная часть, будто ты спровоцировала исчезновение Ника, потому что довела его, не основание для иска?
— Гм…
— Хотя…
— Что — хотя?
— Боюсь, для того чтобы опровергнуть это в суде, тебе понадобится письменное подтверждение от Ника, что это неправда.
— Да… наверное.
— И давай посмотрим правде в глаза: ты его вряд ли получишь, так?
Я замерла.
— Почему?
— Ну хотя бы потому, что Ника нет.
Я вздохнула с облегчением. Что-то я совсем утратила способность рассуждать трезво.
— Ах да.
— Но тебе нужно обсудить это с Томом.
— Я не могу — он в пятницу вернулся из Канн, потом уехал в Монреаль на несколько дней, на семидесятилетие
— Ладно, мы можем обсудить это в другое время, Лора? Мне надо выключать телефон.
— А где ты? В метро?
— Нет. У больницы Святого Фомы.
— Да? А зачем? Что ты там делаешь?
— Встречаюсь с Майком.
Я бросила взгляд на часы.
— Но сейчас только половина седьмого. Я думала, до девяти он не освободится.
— Я участвую в программе вместе с ним.
— Да?
— На прошлой неделе прошла диспансеризацию. Сегодня приступаю.
— Боже, вот так новость!
— Ну… несмотря на то что происходит между нами с Майком, я решила тоже поучаствовать.
— Это хорошо. Но… зачем?
— Ну… не знаю… чтобы составить ему компанию, наверное. Сегодня он будет с другим ребенком — мальчиком. Да и вообще я мало помогаю людям. Только даю деньги на благотворительность, — добавила она, — хожу на всякие благотворительные мероприятия, но вручную никогда ничего не делала, правда ведь?
— Да, тут уж ручнее некуда.
— И это так легко, Лора. Просто походить туда-сюда пару часов с ребенком на руках. Бедняжки, — добавила она. — Бедняж… — Ее голос оборвался. — Подумать только — сколько страданий им приходится переносить, а ведь их жизнь едва началась.
— Да, но они потом поправляются. Просто чудесно, что ты решила этим заняться.
— Но ведь тебе известна причина, по которой я это делаю, не так ли?
— Грм. Нет.
— И не догадываешься?
— Ну…
— А реальная причина…
— Да?
— Это мое наказание за то, что я была такой подозрительной.
— А. — Я почувствовала разочарование. — Понятно.
— Бедный Майк, — сказала она.
— Но он же вел себя подозрительно. И отказывался рассказывать тебе, чем занимается, а догадаться ты сама никак не могла.
— Это так. В общем, я пойду, Лора. Не хочу опаздывать в первый же вечер. Не вешай нос. И не волнуйся об этом «Семафоре» — там все шито белыми нитками. Кроме того, Люк наверняка утешает тебя.
Ну да, утешает Люк — постольку-поскольку. Он пришел в ярость, увидев статью Даррена, и, кроме угроз разорвать его на мелкие кусочки, больше я от него не слышала ни слова на эту тему, потому что он переживал за свою поездку в Венецию. Он был убежден, что Магда обязательно попытается все испортить в последнюю минуту.
— Представляю себе, что она устроит, — сказал он, нанося штрихи к моему портрету, когда мы сидели в его переговорной на следующий день. — Сиди смирно.
— Извини. — Я слышала, как он водит карандашом по листу блокнота.
— За день до нашего отъезда она скажет, что считает нашу с Джессикой поездку неудачной идеей, или неожиданно вспомнит что-нибудь, что было запланировано у нее на это время, или решит, что Джессика не совсем здорова, или притворится, что не может отыскать ее загранпаспорт. Я тебя прошу, перестань ерзать. И расслабь немного лицо.