Вопросы
Шрифт:
– Кто бывает у него?
– Никто. Сосед заходит – пенсионер. Проверили – чистый.
– Спасибо, Вась.
И после паузы:
– Прости, Дави. Не угадаешь, от чего такие тени падают.
Дави молча взял мобилу, сунул в карман.
– Я верю тебе, Дави, это не вопрос.
– Понял, спасибо.
Поднялся и пошел к выходу. И Дим пошел следом. В «Фортуну» возвращались молча.
– Давай, спокойной ночи! – усмехнулся Дим на прощание.
– Не до сна теперь… За ночь, я думаю, что-то решим с ребятами…
А
– А, это ты…
– Таня есть?
– У себя. Спит, наверное.
– Ты тут… хорошо все охраняешь?
– Что-то случилось?
– Игорь… я… очень боюсь за нее.
Игорь поглядел в конец коридора.
– Да здесь… безопасно совсем. Муха не пролетит мимо меня!
Дим с трудом оторвался от стены, прошел мимо Игоря.
– Ты клювом не щелкай, мухолов! Прощелкаешь хоть одну муху – тебя первого!
Таня всегда просыпается, когда Дим возвращается под утро. А он, стараясь не разбудить ее, все равно прижимает к себе и только так засыпает. Иногда она только притворяется спящей – словно сквозь сон приникает ближе к его телу, чувствуя каждую точку их соприкосновения.
И теперь поймала его руку и прижала к лицу, целуя ладошку. Дим вздохнул. Несколько минут в спальне было тихо.
– Бессонница? – улыбнулась Таня, не открывая глаз.
– А у тебя?
– Не спится почему-то. Все в порядке?
– Как обычно.
Но Таня уже поняла, что не как обычно, что темнота вокруг «Фортуны» сгустилась, и все ее страхи сделались страшнее. Дим дотронулся губами до ее плеча, и она повернула к нему лицо.
– Дим, что с нами будет?
– Сексом займемся.
– А вообще?
– И вообще тоже.
Секс, как забытье, – единственное спасение от реальности. Оба словно бегут от чего-то и сталкиваются в постели. Дим очень нежен, и Таня понимает, что это не вполне для него характерно. Она пытается угадать, как он обращался с другими женщинами до нее, и склоняется к тому, что грубая сила все-таки преобладала над чувственностью. Снова почему-то вспоминается Рига, и жаль становится его погубленной страсти, жаль, что она не смогла откликнуться на его порыв, как он того заслуживал.
Они никогда не говорят о Риге, словно это он их предал, а не Таня предала его искреннее чувство. Таня знает, что память о Риге – заноза в сердце Дима, это никогда не пройдет, и оттого, что его имя – табу для обоих, оно все прочнее прорастает в глубину их сердец.
Когда она открыла глаза после шквала его ласк, Дим спросил словно ни о чем:
– Тань, ты у Илоны была сегодня?
– Да. Мы в «Дом одежды» ездили. Она куртку купила.
Он снова вдохнул, закрыл глаза, но потолок, который давил, не исчез, а навис над ним еще ниже.
–
– То есть?
– Не выезжай никуда из «Фортуны».
– Из отеля?
– Да.
– Почему?
– Ради меня.
– Ради тебя?
– Ты же можешь сделать это ради меня и не задавать лишних вопросов?
– Могу.
– Игорь будет покупать все, что нужно.
– А ты?
– Я?
– Ты тоже не будешь никуда выезжать?
– Несколько дней – да.
– По-моему, тебя проще убрать, чем вот так запугивать…
– Спасибо.
Дим усмехнулся и обнял ее.
– Действительно, моя любимая, меня убрать – не очень сложно. Но этот человек хочет все сразу: «Фортуну», сеть, города. Для этого ему нужна моя голова, он не хочет начинать все заново. Ему нужен весь расклад целиком – мой расклад. И знаешь, раньше я послал бы его к черту: моя жизнь мне никогда не была дорога. Но теперь она дорога мне, потому что я хочу быть с тобой.
И предупредил ее вопрос:
– С другой стороны, уступить ему я тоже не могу.
– Кто он, Дим?
– Я не знаю. Он играет с нами. Не знаю даже, насколько он силен. Насколько близок к сети, к нам. У меня плохие предчувствия.
Теперь и Таня вздохнула.
– Это очень опасно?
– Обойдется… Просто… монетка еще вертится – неизвестно, какой стороной ляжет.
– А Дави?
– Дави делает свою работу. Я не могу требовать большего. Он не обязан быть мне другом или расшибиться за меня. Он выполняет то, за что я ему плачу. Я ему верю. Но он за меня костьми не ляжет…
Таня молчала. Дно у этой фразы было очень глубоким. Было покрыто илом их общей памяти. Наемник не мог заменить Диму друга. Не мог быть тем, кем не был. И глупо было бы этого требовать.
– Но я ему верю, – повторил Дим.
Словно поставил точку в своих раздумьях. Снова повисла тревожная тишина.
– Я не могу спать, – сказала вдруг Таня. – Все думаю…
– О чем?
– Я думаю, Дим… что было бы, если бы у нас были дети? Я бы не пережила этой ежесекундной боли, этой тревоги, этой… непрочности жизни. Я очень боюсь за тебя… Но страх за ребенка… свел бы меня с ума.
– Знаю. Но сейчас просто… случилась такая накладка. Потом все будет спокойно.
– Мой ребенок не смог бы просто ходить по улицам, играть у моря, – продолжала Таня. – Он рос бы в страхе только из-за того, что его отец нажил миллионы на горе других людей.
– Что?!
– Разве ты не думаешь об этом?
– О воображаемом горе? Нет.
Таня вдруг засмеялась.
– Но если тебя или меня убьют – это будет справледливо.
– Если тебя или меня убьют – это сделает тот, кто захочет утопить весь мир в наркотиках, выплеснуть героин в море и заработать на этом в тысячу раз больше. Это не будет какой-нибудь папец трудного подростка, – не согласился Дим.