Вопросы
Шрифт:
Таня тоже старалась быть со всеми ровной и дружелюбной. Праздновали три дня – почти до конца октября, и гости не собирались разъезжаться по домам. Первыми из «Фортуны» стали выбираться звезды – на свои гастрольные туры, за ними потянулись чиновники, и последними – депутаты, не особо озабоченные государственными делами. Свадьба влетела Риге не в один миллион зеленых денег.
– Ничего, баксы, как листья, за лето вырастут, – сказал он Тане, когда они, наконец, остались одни.
Одни – в комнате, одни – в «Фортуне», одни – в мире, одни – в целом космосе.
– Устала?
–
– И я спал – вчера, после шоу в казино. Знаешь, мне кажется, я всю жизнь мечтал об этом – об этой свадьбе. Я видел это – сквозь все, что я видел…
Она кивнула. Возникло ощущение, что и Рига бессилен изменить что-то, что и он увлечен стихией бессмысленного движения – к какой-то воронке, которая поглотит их ничтожные жизни безжалостно и бездумно.
– Значит, все так и должно быть. Сбылся твой октябрь, – сказала Таня.
Рига положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
– Значит, сбылся.
Она мельком взглянула в зеркало – на фантастически прекрасное отражение жениха и невесты. Высокие, стройные, чем-то похожие, но… совершенно разные. Противоположные. Чужие. Две ломаные линии, которые не имеют ни одной точки соприкосновения. И даже его любовь… ее не касается.
– Таня.., – Рига упал на колени и обхватил ее ноги под белым платьем. – Я люблю тебя.
– Это очень хорошо, – ответила она. – Меня некому любить. У меня нет ни отца, ни матери, Выготцев умер, Дим уехал, Дави ты убил, а Илона дуется на меня. Кто-то же должен меня любить…
Рига поднял ее юбку и поцеловал носки туфель. Таня кивнула – знала, на какую нежность способен Рига и на какую жестокость. Для нее не было никаких тайн или загадок в его характере. Нежность неминуемо должна была повлечь безумную требовательность к ее чувствам, контроль над каждым ее желанием, ревность, и – как результат – жестокость. Две грани его характера были, на самом деле, одной гранью. Таня уже сталкивалась с этой одномерностью.
Она покорно освободилась от свадебного платья легла с ним в постель. Как она и предполагала, Рига не торопился – он ласкал ее, пытаясь разбудить ее тело и достучаться до сердца. И она сама желала ответить ему, но не чувствовала ничего, кроме липкого могильного холода, захлестывающего ее с головой еще при Выготцеве. Изо всех сил старалась доставить ему удовольствие, и Рига был доволен, но… Но потом взглянул на ее обнаженное, похудевшее и побледневшее тело и спросил сквозь зубы:
– Интересно, с Димом тебе было лучше?
– Я уже не помню, – ответила она.
– Не помнишь?
– Нет.
– Короткая же у тебя память!
А потом бросился целовать ее и просить прощения.
– Да я не обиделась, – успокоила его Таня. – Мне все равно.
Теперь тяжело было поверить, что когда-то, с Димом, она считала себя искушенной и страстной любовницей. Это было… очень давно. До всего. Теперь Таня знала наверняка только одно: характер Риги – маятник. Рано или поздно все равно зашкалит, на какой-то пиковой точке – неминуемо. И, действительно, было безразлично.
Ни
Руст поздравил – уже после всего шума, когда улеглось. И отвел серый взгляд в сторону. И от этого взгляда, как всегда, печальных и растерянных глаз, посерело море, посерело небо, и полил дождь.
– Уже и снегу пора, – сказал он, словно найдя подходящую тему. – Пусть заметет это все.
– Мы в столицу поедем – до Рождества.
– Знаю. Тут я останусь за главного,– и снова посмотрел куда-то вдаль. – Ты не переживай, Тань. Ничего исправить нельзя.
Она поняла его. Вообще ничего нельзя исправить – все сломано.
Таня плохо знала столицу. Всего-то во второй раз в жизни была здесь, но поразило то, что столица… знала ее. Только теперь поняла Таня, какой величиной стал мальчишка, продающий когда-то самокрутки на центральном рынке небольшого южного города, и вместе с ним – какой известной стала и она сама – жена Риги. С ней здоровались в театрах и салонах красоты, знаменитости ей приветливо улыбались, и казалось, что она и не покидала пределов «Фортуны», все еще находясь в окружении перепуганного и заискивающего персонала.
На несколько дней Рига пропал – ушел в дела со Смолом. С Таней остался Макс, и она была очень рада его видеть.
– Что тут нового? – спросила весело и кивнула в сторону окна, выходящего на центральную площадь. – В столице?
Он пожал плечами. Макс – среднего роста, тонкий, хрупкий, казался не вполне подходящим для сети человеком.
– Все здесь старое, – Макс покачал головой. – Ничего не изменилось. А у вас там как?
– В «Фортуне»?
Поняла, что говорить им не о чем. Макс – с головой в делах бригады, сети и Риги, он новые фильмы обсуждать не станет.
– А чем ты в свободное время занимаешься? – спросила все-таки.
Он снова взглянул недоуменно.
– В качалке.
– И в супермаркеты не ходишь?
– Я в ресторане ем. В нашем.
Что-то типа заводской столовой.
– А девушка у тебя есть?
– Нет. Я блядями пользуюсь. Их не жалко.
– Прямой ты парень.
– Какой есть. Здесь не очень спокойно, Тань. Нельзя быть слабым. И нельзя, чтобы тебя видели слабым. Ты тогда… ты увидела Дима слабым, он не мог ничего решить. Он встал на колени перед Ригой – из-за тебя. Я так не хочу. Я хочу погибнуть – храбро, не прогнувшись…
– Ты хочешь погибнуть?!
– Я в сети, – ответил он просто. – Сеть – миллионы точек. Одни зажигаются, другие гаснут.
– Как звезды…
– Как огни на болоте. Сеть никого не отпускает. Но вошел я сам, мне винить некого.
– Я знаю, – она кивнула. – Я тоже сама вышла замуж за Ригу.
Макс уже было направился к двери, но вернулся.
– А Руст как?
– Так же.
– У этого парня хорошее сердце. Он-то влип случайно – безо всякой задней мысли. Даже не знал, чем структура занимается, только приехал из Ирака – и сходу.