Вор душ

Альма_

Создатель?.. Адель непонимающе взглянула на Мастера, и ей казалось, еще немного — и ее шарниры разломятся.

Мастер поднял правую руку и задумчиво посмотрел на нее, пальцы ладони, да и вся рука до плеча уже успела стать шарниром. В конце концов, за каждый поступок приходится отвечать.

— Так же, как и Адель, я отдал тебе почти половину души, вот только ты сам выбрал путь разрушения, не созидания.

— Никто не объяснил мне, какой следует выбрать путь. Я был всего лишь твоей марионеткой.

— Ты был… самой лучшей моей работой, — Мастер Сиф поднял взгляд, и стекла его

очков блеснули. — Но я вложил в тебя слишком много своей души. Ты был опьянен и возжелал получить еще больше; вырвался, прежде чем я успел закончить работу над тобой; и город, пропахший чистыми душами жителей, сам определил твою дальнейшую судьбу. Я не успел тебя остановить, а ты продолжал пожирать горожан. Думаешь, ты желал стать сильнее? О нет, сильнее ты, конечно, становился, но это не то, к чему ты стремился. Больше всего на свете ты желал заполнить пустоту внутри себя, — при этом Мастер приложил руку к пустой груди, и это вызвало у Вора лишь еще большую ярость. Кольца тумана сгустились вокруг него, все равно что кобры, готовые наброситься по первому приказу. Куклы бросали все, чем были заняты до сих пор, шли сюда, где и разворачивалось главное представление. — Но чем больше ты крал, тем опустошеннее себя чувствовал. Тогда-то ты и решил, что душа твоего создателя сможет заполнить эту пустоту. Вот только ты ошибаешься.

— Ты… понимаешь ли, каково это чувствовать? Желание наполнить себя, голод, который не утолишь. Зачем… зачем я обязан это терпеть? Зачем я был создан?

И вот он, этот роковой вопрос наконец прозвучал, мучительным выражением отзываясь в глазах Мастера.

— В том, что ты стал таким, лишь моя вина. Ведь на самом деле все эти чувства не твои, а мои. Невольно я вложил их в тебя, работая над тобой. Я создавал кукол, чтобы заполнить пустоту в собственном сердце. Каждое созданное мной творение, пусть самое незначительное, не что иное, как способ постичь себя самого.

Но это не пришлось Вору по вкусу, да и вряд ли бы нашелся идеальный ответ. Ненависть сильнее исказила его облик, и черный дым сливался с ним, закрашивая фарфоровую кожу в темные тона. Глубокие трещины пролегли по спине Адель, стоило ей лишь попытаться вырваться.

— Ты использовал меня…

— Я никогда не желал обрекать тебя или кого бы то ни было на страдание и вечные скитания.

— Хватит!

Адель едва подавила крик, чувствуя, как туманные руки сильнее сжимают шарниры, грозя сломить.

— Чего ты хочешь теперь? — говорил Сиф, не отрывая от Вора взгляда. — Посмотри на этот туман, ты все еще не можешь всем им управлять. Ты хотел заставить его искать для тебя статуэтки, но тот отказывался, и подчиняется он тебе, лишь когда ты прилагаешь все свои усилия, верно? Тебе все сложнее удерживать его.

Вор дышал все тяжелее, черные пятна образовались на его лице.

— О, поверь, Мастер, мне хватит сил поглотить эту куклу.

— Не сомневаюсь. И все же Чернильный город никогда не подчинится Вору, никогда ничего не создавшему.

Вор широко усмехнулся, и его глаза налились черной кровью. Только Адель смотрела на Сифа с мольбой: «Нет, Мастер, вы же не сделаете этого!..»

Но Мастер лишь хмыкнул и раскинул руки перед собой.

—

Предлагаешь мне себя в качестве извинения? Что ж, заманчивое предложение.

Огромная непропорциональная клякса вдруг отделилась от тела Вора и молниеносно накинулась на Мастера, да так, что тот едва устоял на ногах. Мерзкая нечисть облепила все его тело, сливаясь и проникая внутрь него самого, а тело куклы, кем и был некогда Вор душ, теперь валялось на земле.

Туманные руки отпустили Адель, и та, расколотая, вся в трещинах, завороженно наблюдала за происходящим, не в силах пошевелиться и закричать, хотя все ее существо сейчас вопило от ужаса, разрывая остатки сломленного сердца. Эхо подхватывало ее мысленную мольбу и разносило по Чернильному городу, заглядывало в чужие дома и подвалы, где прятались горожане. Но те и сами все, что могли, так это молиться всем возможным Богам и дрожать над своими несчастными душами. Из заколоченных и плотно задернутых шторами окон они все же могли увидеть яркий свет, из-за которого угольно-черные дома и сам город становились всего лишь наброском на белом холсте.

Но чем сильнее вязкая жижа облепляла тело Мастера, тем слабее становился этот свет. Наконец он и вовсе исчез, замкнувшись где-то глубоко внутри. Мастер Сиф стоял посреди улицы, весь с ног до головы покрытый сине-фиолетовой краской, словно чернилами.

— М-мастер? — осмелилась прошептать Адель.

Веки вдруг резко разомкнулись, обнажая контрастно-белые белки глаз, а зрачки загорелись красным.

Мастер резко открыл глаза. Небольшая комната, где он находился, по форме напоминала идеальный куб. Стены, пол и потолок белые, и халат Сифа сливался с этой белизной. Странно, но глаза не резало от этого яркого света, напротив, Мастер ощутил безмятежность и спокойствие. Наверное, ему бы хотелось остаться вот так навсегда.

Как вдруг насмешливый голос чернильной каплей упал на белоснежный пол.

«Я знал, что ты попытаешься заманить меня в ловушку…»

А за ней последовали и другие. Черный дождь просачивался через потолок и стены, заполняя собой все то последнее, что оставалось в этом мире от Мастера.

«Но ты просчитался, если всерьез думал, что сможешь подавить меня теперь».

Чернил становилось все больше, и те заполняли комнату, пачкая халат Мастера. Сиф яростно бил руками о стены, звал Вора, но тому было незачем показываться. Он и так был повсюду. Сколько бы Мастер ни силился разбить эти стены, они были слишком прочны, а вязкая жидкость уже покрывала его до пояса.

«Зачем ты создал меня? — что-то кричало эти слова внутри его головы снова и снова. — Зачем? Зачем?!» Слова становились все громче, все яростней, а двигаться под чернильной водой становилось все труднее.

Но к этому зову присоединились и другие, они молили о пощаде, они рыдали в предсмертной агонии и проклинали его каждой клеточкой своей отнятой души. Чернильная мгла заполнила и потолок, пожирая последние остатки белоснежного, а голоса продолжали разрывать Мастера и тянуть его на самое дно. Последние пузырьки воздуха вырвались из его горла, и черная жидкость наполнила самые его легкие, не оставляя больше ничего.