Вор и убийца
Шрифт:
— Поднимайся!
Граф покорно встал на ноги.
— Будешь идти? — вдруг негромко и совершенно спокойно спросил Тейвил.
— Буду, — промычал имперец, затравлено, снизу вверх смотря барона. Ричард выше его на голову.
Тейвил словно потерял к пленнику интерес. Подойдя к отступившему от пленника Андару, лейтенант произнес:
— Он пойдет. Развяжите ему руки и дайте какую-нибудь тряпку, пусть к уху приложит. Сегодня он не сбежит.
Глядя на барона с явной опаской, Губошлеп поспешно кивнул. Тейвил сломал волю человека всего за дюжину ударов сердца. По меньшей мере, до захода солнца имперец рыпаться не надумает.
— Вино осталось, купец? — криво ухмыльнувшись, спросил у меня барон.
— Увы, кончилось.
Я не мог разглядеть или почувствовать, что сейчас пряталось за улыбкой барона, а в голове крутился прозвучавшей в брандской темнице вопрос Велдона палате Тайных дел.
Скоро, теперь уже без промедлений, мы тронулись в путь. Небеса благоволили нам — имперцы так и не появились. Примерно в двух лигах от хутора свернули на лесную тропу и, наверно, уже с час месили сапогами жижу из грязи, талой воды и древесной ветоши. Мокрый, сходящий снег наполнял лес сыростью.
Лошади шли в голове длинной цепи отряда горцев, чтобы меньше вязнуть на раскисшей тропе. Большая часть людей ступали следом, в том числе и я с Тейвилом. Немного знобило, поэтому перевязал на шее шарф и посильнее натянул черную шляпу, чудом не потерявшуюся в передрягах после капеллы святой Берты. Тейвил тоже утеплился, накинув на голову капюшон своего плаща. Погода неуютна, и мы кутались в одежду, чтобы почувствовать себя лучше. Эх, в хорошую бы таверну сейчас, к теплому очагу, подогретому вину и тарелке с горячим мясом!
Впереди брел пленный огсбургец, его отделяли от барона две горские спины. Инквизиторов, Пола и его дочки не видать; вероятно, они в начале колоны. Хотя нет, вру, вон отец Томас. Стоит, положив левую ладонь на свой драгоценный дорожный ящичек, ждет кого-то.
— Я жду тебя, Гард, — произнес церковник, когда мы поравнялись.
— Святой отец, я в вашем распоряжении, — не слишком учтиво буркнул я. Чего ему надо? Усталость начала брать верх и надо мной. Если надо идти, то хотелось бы идти молча.
— Нужно поговорить наедине, это важно. Подождем, пока все пройдут, — в голосе Томаса Велдона прозвучала взволнованность или только показалось?
Отряд прошел мимо, мы остались в дюжине шагов, от ступавших последними наемников в полосатых куртках. Прежде, чем начать говорить, инквизитор глубоко вздохнул. Он определенно не в своей тарелке.
— Я назвал её Лилит. Дабы всегда помнить о грехе, коему поддался.
— Кого её?
— Дочь Андара. Только… — слова давались Велдону с явным трудом, — она не его дочь. Она моя дочь!
— А Губошлеп? — выпалил я. Вот так поворот!
— Это долгая история, — Велдон смотрел куда-то мимо меня. — Он воспитывает Лилит как собственное дитя и любит её как свою, но речь не о том.
— О чем же? И вообще, зачем мне все это знать? — я отступил от монаха на один фут. Во что он собирается меня впутать на сей раз?
— Она пострадала. Ей очень тяжело, — опустив взгляд, отец Томас цепко схватил меня обоими руками за локоть. — Отомсти за нее! Отомсти! Убей его!
Инквизитор буквально взмолился о мести, я почти ощутил шкурой поток отчаяния, хлынувший от отца Томаса. В нем боролись два начала: ненависть и сущность божьего слуги.
— Кого убить?
Я попытался вырвать руку из хватки инквизитора, однако тот держался за меня, как за последнюю свою надежду на Спасение. Но Велдон толкает себя на ещё один смертный грех, и тянет меня за собой.
Я вор, я не убийца. Мне неоднократно предлагали выполнить работу убийцы, и каждый раз я отказывался. Меня путались купить, мне угрожали, но я снова и снова повторял. Я вор, а не убийца! Да, моя душа давно отягощена грехами, и в моей жизни сопутствовало множество смертей, я часто убивал. Но лишь в бою, только в схватке на темных улочках ночных городов. Я убивал, чтобы не убили меня.
— Кого убить? — я переспросил, так как Томас Велдон не отвечал.
— Имперца. Пленника. Он позволил своим солдатам…
— Нет!
— Почему? — инквизитор поднял глаза, его взор пылал.
— Я не убийца. Я вор.
— А это имеет значение?
— Имеет.
— Ты должен!
— Нет! И почему не Губошлеп?
— Он не может пойти против остальных. Они рассчитывают на выкуп.
Пламя во взгляде Велдона вдруг погасло. Он развернулся и побрел по тропе за караваном. Обескураженный резкой переменой в настроении церковника, я смотрел на его понурую фигуру.
— Да, так будет лучше, — не оборачиваясь, произнес отец Томас.
Я глядел на него и понимал лишь одно. Томас Велдон — это загадка, которая мне не по зубам. Загорье знает его как истового служителя Матери Церкви, каковым он предстал и предо мной. Почти идеальный инквизитор, без зерна сомнений в вере и деле Церкви. Но я уже видел, что он может приказать убить, и сейчас он снова просит о смерти… И еще дочь. У него есть дочь!
Чертов монах! Я снова сквернословил в адрес Велдона, и он того заслуживал.
К кому еще он обратится? Андар отпадает. Тейвил? Пожалуй, что да, тот бы справился. Не знаю, согласится ли Ричард, но если мои подозрения о тайной палате верны, подобное дело для него — сущий пустяк. Кого-либо другого инквизитор вряд ли подговорит, потому как чревато оглаской, а у горцев, по утверждению Велдона, свои приземленные планы на тушку имперца. Что до меня, то судьба графа не волновала совершенно. Это не моя война, и к рейтарскому полковнику личного счета тоже нет.
Я поспешил нагнать удалявшийся от меня отряд.