Вор времени
Шрифт:
День выдался долгим и трудным. Сьюзен подняла крышку своего стола и достала том «Гримуарных сказок». Попутно она сдвинула рукой какие-то бумаги, под которыми обнаружилась картонная коробочка, украшенная черно-золотистыми узорами.
Это был небольшой подарок от родителей Винсента.
Она долго смотрела на коробку.
Каждый день ей приходилось проходить через это. Просто смешно. Было бы понятно, если бы Хиггс и Микинс делали особо хороший шоколад, а так — обычные конфеты из масла, сахара и…
Она пошарила внутри коробки среди унылых фантиков из коричневой бумаги и достала конфету. В конце концов, имеет она право съесть хоть одну конфетку?
Положила
Проклятье, проклятье, проклятье! Внутри была нуга. Всего одна конфетка в день, а внутри эта треклятая искусственная розово-белая липкая поганая нуга!
Нет, эта конфета не в счет [9] . И никто ее, Сьюзен, не осудит, если она возьмет еще одну кон…
9
Абсолютно верно. Конфета, которую ты не хотел есть, не считается за таковую. Данное открытие принадлежит к тому же разделу кулинарной физики, который утверждает, что пища, съеденная на ходу, не содержит калорий.
Та ее часть, которая была учительницей и, соответственно, имела глаза на затылке, заметила какое-то движение. Она резко обернулась.
— Никакой беготни с косами!
Смерть Крыс, вприпрыжку бегущий вдоль таблицы природоведения, замер на месте и виновато посмотрел на нее.
— ПИСК?
— И не вздумай залезать в Классный Шкаф, — машинально предупредила Сьюзен.
Она захлопнула крышку стола.
— ПИСК!
— Нет, хотел. Я слышала, как ты думал об этом.
Со Смертью Крыс было нетрудно справиться. Главное — воспринимать его как очень маленького Джейсона.
Классный Шкаф! Он был местом самых великих битв в истории класса, а также домом для игр. Право собственности на этот дом обычно определялось без вмешательства Сьюзен; ей достаточно было держать наготове мазь от синяков и платки для соплей, а также выражать легкую симпатию проигравшим, ведь борьба за Классный Шкаф была войной на истощение. В нем хранились банки с сухими красками, пачки бумаги, коробки с цветными карандашами и некоторые более своеобразные предметы, такие как запасные штаны для Билли, который на самом деле честно старался изо всех сил. Также там хранились Ножницы, которые, в соответствии с классными правилами, считались чуть ли не Машиной Страшного Суда и, конечно, коробки со звездами. Право открывать шкаф имела только Сьюзен и, как правило, Винсент. Несмотря на все старания Сьюзен (разумеется, к жульничеству она не прибегала), Винсент всегда был «лучшим по всем предметам» и каждый день удостаивался великой чести, которая заключалась в том, что он подходил к шкафу, доставал из него карандаши и раздавал их ученикам. Для всех прочих, особенно для Джейсона, Классный Шкаф оставался таинственным волшебным царством, куда следовало проникнуть при первой же возможности.
«Честно говоря, — подумала Сьюзен, — главное, чтобы ты могла не подпустить никого к Классному Шкафу, перехитрить Джейсона и сохранить жизнь классному питомцу до конца семестра, и все, ты уже наполовину учительница».
Она расписалась в журнале, полила чахлые растения на подоконнике, сходила к живой изгороди за свежими ветками для палочников, которые заменили покойного хомячка Генри (и были выбраны потому, что крайне сложно определить, мертвы они или нет), убрала разбросанные карандаши и окинула взглядом пустые маленькие стульчики. Иногда ее немного беспокоило то, что почти все знакомые ей люди были
Она так и не смогла понять, стоит ли доверять дедушке в подобных ситуациях. Все дело было в Правилах. Он не имел права вмешиваться, но знал ее слабости, всегда мог заинтриговать, завести и выпустить во внешний мир…
«Такой же, как я». О да, он умел пробудить в ней интерес.
«Такой же, как я. В мире внезапно появились крайне опасные часы, и мне вдруг сообщили, что существует некто такой же, как я».
«Такой же, как я. Только не совсем такой. Я, по крайней мере, знаю, кем были мои родители». Она выслушала рассказ Смерти о высокой темноволосой женщине, которая, обливаясь слезами, бродила из комнаты в комнату по своему бескрайнему замку из стекла и скучала по сыну, которого родила, которого могла видеть каждый день и к которому не могла прикоснуться…
Так с чего же начать?
Лобсанг многое узнал. К примеру, то, что у каждой комнаты есть, по крайней мере, четыре угла. И то, что метельщики приступают к работе, когда небо становится настолько светлым, чтобы можно было разглядеть пыль, и продолжают работать до самого заката.
Как учитель, Лю-Цзе был достаточно добр к нему. Всегда обращал его внимание на те места, которые Лобсанг пропустил.
Пережив свой первоначальный гнев, а потом насмешки бывших одноклассников, Лобсанг начал находить определенную прелесть в работе метельщика. Дни плыли мимо, подгоняемые взмахами метлы…
…Пока что-то не щелкнуло у него в голове — так громко, что щелчок как будто прозвучал наяву. Тогда-то он и решил, что с него довольно. Закончив подметать свою часть коридора, он подошел к Лю-Цзе, сонно перемещавшемуся с метлой по террасе.
— Эй, метельщик?
— Да, отрок?
— Что ты пытаешься мне внушить?
— Прошу прощения?
— Я вовсе не собирался становиться… метельщиком! Ты ведь сам Лю-Цзе! Я хотел стать учеником… как бы героя!
— Правда? — Лю-Цзе поскреб свою бороденку. — Ну и ну. Вот проклятье. Кажется, я понимаю, в чем проблема. Нужно ж было раньше сказать… Почему же ты молчал? Я ведь больше не занимаюсь подобными вещами.
— Не занимаешься?
— Все эти игры с историей, беготня, людские треволнения… Не хочу. Честно говоря, я и не был никогда уверен, что именно этим мы должны заниматься. Лично меня вполне устраивает работа метельщика. Есть что-то… настоящее в добротных чистых полах.
— Это испытание, да? — холодно осведомился Лобсанг.
— Конечно.
— В смысле, я-то знаю, как оно все делается. Учитель заставляет ученика выполнять самую грязную работу, а потом оказывается, что на самом деле ученик получил драгоценные знания… Но мне кажется, что я никаких знаний не получил и ничего не узнал. За исключением того, что люди, как правило, весьма неаккуратны и бесцеремонны.
— Тем не менее неплохой урок, — ответил Лю-Цзе. — Разве не написано: «Тяжелая работа еще никому не вредила»?
— И где это все написано, а, Лю-Цзе?! — рявкнул окончательно выведенный из себя Лобсанг.
Метельщик мгновенно повеселел.
— А, — молвил он. — Кажется, ученик готов к учебе. Что ж, если ты не хочешь познать Путь Метельщика, быть может, тебя устроит Путь госпожи Космопилит?
— Кого?
— Мы отлично все подмели. Пойдем-ка в сад. Ибо разве не написано: «Бывать на свежем воздухе весьма пользительно для здоровья»?